И тяжело захлюпал вперед.
- Давай, давай, Рита. Не стой, - подтолкнул ее, опершуюся на слегу, Валера.
- Боже ты мой… - простонала она. - Хорошо комаров нет!
- Ага…
- Фонари! Кирьян Василич! Фонари! - вскрикнул Еж.
Тут же вскинулись вверх парашютики осветительных ракет.
- Ложись! - шепотом, но вскрикнул дед. Все плюхнулись в жижу. Еж, естественно, глотнул ее и стал отплевываться, тихо матерясь.
- Вперед! - пополз дед. Но остановился, оглянулся и сказал. - Минут через двадцать посуше будет. Можно пробежаться. Валерка!
- Чего, дед Кирьян?
- Возьми пулемет у Андрейки. Останься, посмотри. Если гитлеры за нами поползут - придержи. Диск кончится - тикай.
- Понял!
- Кирьян Василич! Может быть, я сам останусь? У доктора нога все-таки…
- Когда, говоришь, немцы под Харьковом ударят?
- 17 мая, вроде бы… А что?
- Ничего. Неделя осталась. За мной! Валера! Долго не сиди тут. Ползи по следу тихонько. Минут через десять. И рачком пяться. Немцы должны по следу пойти.
С далекого уже берега болота застучал пулемет. Рита упала лицом в грязь. Зубы ее стучали - то ли от холода, то ли от страха.
Она подняла голову. Мертвенно-бледный свет висел над топью, превращая ее в странное подобие то ли ада, то ли морга. Дед Кирьян махнул ей рукой и она послушно поползла за ним, раздвигая перед собой упругую грязь.
- Каску надо было взять, - шипел сзади Еж.
«Ничего… Ничего… Ничего… Пуля, сабля, штыки… Все равно… Кто это поет? Еж или я?» - думала она, следя за подошвами сапог деда Кирьяна. - «Господи! Как нам с Ежом повезло, что он с нами оказался, рядом… Что бы мы делали без него, интересно? Лежали бы уже в этих лесах… А мужики сейчас где? Юрка Семененко, Лешка Винокуров, Леонидыч, Толик Бессонов, Маринка… Про Захара с Виталиком хотя бы понятно. Здесь. К нашим ушли. А эти-то где?»
Ответом ей был железный грохот Валеркиного пулемета.
- Ни хера себе лязгает!! - удивленно напугался Еж. - Рита, ходу прибавь!
- Ага, - неожиданно согласилась она.
- Василич! Идут! Ходу, давайте, ходу!
Внезапно жижа потвердела под руками и превратилась в жидкую грязь…
- Встали! Бегом! За мной! - сквозь зубы зарычал, унтер-офицер Богатырев.
- Не могу, я больше… - вдруг вскрикнула ровно птица Рита.
Он подскочил к ней, схватил за вещмешок и толкнул вперед:
- Бегом!
Позади грохотали выстрели немецких карабинов. Изредка взрывался грохотом Валеркин «Дегтярь». И она послушно побежала вперед, удерживаемая за мешок рукой деда.
Бежали, если можно так назвать передвижение по грязи, которая достает всего лишь по щиколотку, минут десять.
- Стой, привал… - и Рита, и Еж, и даже дед дышали уже через раз.
- А чего тихо стало? - вдруг понял Андрей.
Все вдохнули и замерли на выдохе.
И впрямь тишина. Только немцы, но уже вдалеке, шипели ракетами.
А потом кто-то зачавкал в серебристой, подсвеченной сквозь туман луной, темноте.
Они приподняли винтовки, еще сегодня вылизанные под суровым присмотром деда почти до блеска, а теперь извазюканные в торфяной грязи.
Из тумана показался хромающий Валерка.
- Фу ты… Пугаешь, как Фредди Крюгер…
- Это еще кто? - устало спросил Валера и рухнул в мягкую грязь.
- Да так…
- Пулемет где? - шмыгнул носом дед. Видно было, как он тоже измотался.
- Они по следу пошли. Человек десять, может двенадцать. Кучно так. Я их метров на двести подпустил. И влупил очередью длинной. В самую толпу. Не понравилось, сукам. Тут же попадали. Аж брызги по сторонам. От грязи, в смысле. А потом стрелять по мне начали. А я стрельну и отползу тут же, стрельну и отползу… Они пока головы подымают - я уж метрах пяти. А они по выхлопу бьют, дураки! - Валера довольно засмеялся. - Диск кончился, потом второй. Смотрю, обратно поползли. Я подождал, не дурак же. Может обманывают? Неее… Точно ушли. И забрали своих. А пулемет я в промоину бросил. Все одно патроны кончились. А если бы они опять пошли, я бы с этой железякой далеко не ушел.
- А чем воевать-то будешь?
- А найду чего-нибудь. Этот, как его… Хервассер, есть еще?
- Киршвассер, дубина ты, хоть и доктор, - беззлобно подначил его дед. - Черешневая вода, по-нашему.
- Давай черешневую воду. Хлебнуть надо, для поддержки сил.
- Пулемет жалко, блин, - вздохнул Ежина. - Хороший был пулемет…
Валера прищурился было от наступающей злости, но дед вдруг громко зевнул и сказал:
- Пулемет хороший, но Валерий Владимирович лучше! - И достал фляжку из мешка.
- А кто ж спорит то! - распахнул глаза Андрюшка! А про себя подумал: «А я бы не выкинул…»
Валера глотнул из фляжки. И даже его, привыкшего к медицинскому спирту и ядреному деревенскому самогону, передернуло.
- Ух!… - просипел он. - Не фига не черешня. Больше на крапиву смахивает…
Дед понюхал:
- Аааа… Вот это и есть шнапс. Не то, что та водичка! - и довольно гоготнул. - Держи-ка, Ритуля!
- Нее… Я не буду, - слабо запротестовала она. Но фляжку взяла. И глотнула. Хотя и не хотела.
- Вовсе не так уж и крепко… - сказала она, когда откашлялась и утерла слезы…
А когда огонь в пищеводе и желудке слегка утих, вдруг почувствовала прилив сил.
- Еще? - улыбнулся Валера.
Она качнула головой. Мол, хватит.
- Тогда пошли, - сказал дед. - Сейчас самое трудное будет…
Дед, оказалось, не шутил. Если до привала они кое-как, но шли, то сейчас в буквальном смысле пришлось ползти. Метров пятьдесят еще прошли, а дальше болото стало просто затягивать в себя, воняя сероводородом.
Поэтому поводу долго Еж возмущался, но потом и он замолчал, устало продираясь сквозь грязь…
…Гауптштурмфюрер СС Герберт Цукурс внимательно изучал карту. Послать погоню за русскими ночью, по болоту, он, естественно, не рискнул. Шаг в сторону - можно утонуть, а идти прямо по следам партизан - значит постоянно быть на прицеле. Чертов пулеметчик убил еще одного солдата и ранил двоих. А еще днем двое подорвались на сюрпризе в управе. Итого потери - двое убитых, трое раненых. Против одного партизана. Оберштурмфюрер Лакстиньш доложил, что русских на болоте было четверо. Всего четверо! Против батальона! Ну ничего… им чертовски повезло. Не более. И как эти же русские говорят - против лома нет приема?
Значит так… Партизаны идут по болоту с варварским названием Дивий Мох напрямик, по известной только им тропе. Болото это похоже на крокодила - только вместо пасти у него - длинным и узким языком - полуостровок с выходом на сушу. В обход, по краю болота, до выхода этого гребня около сорока километров. Значит достаточно одного взвода, чтобы перекрыть эту горловину и запечатать их там наглухо. Насмерть! Русские наверняка выйдут на сушу только к утру. И рухнут там без сил. А к утру, в крайнем случае к обеду, мы будем там. И возьмем их тепленькими…
- Господин гауптштурмфюрер! Может быть, следует идти ротой?
- Вы меня пугаете своей трусостью, обер… Их там четверо, всего четверо. Или вы обознались?
- Возможно, мы ранили пулеметчика…
- Значит на трех с половиной русских, вы хотите всем батальоном?
- Может быть, ротой? Может статься, у русских там база и партизан ждут…
- Кто? Кто их там может ждать?
- Их товарищи, конечно…
- Неделю назад наши союзники добили здесь большевистских десантников, фанатиков Сталина. Добили окончательно и бесповоротно. А до этого здесь никто и не слышал о партизанах. Следовательно…
- Что?
- То, что это или недобитки-десантники, или обыкновенные бандиты. Неужели вы, господин оберштурмфюрер, - в голосе Цукурса лязгнул металл, - думаете, что взвод лучших бойцов Латвии не сможет справиться с четырьмя русскими бандитами?
- Конечно, смогут, но…
- Приведите себя в порядок, оберштурмфюрер. И прикажите своим бойцам отдыхать. Выходим с рассветом.
…Через час и пятнадцать минут, вытащив замерзшую и насмерть перепуганную Риту из очередной промоины, они лежали в черной и холодной жиже, отдыхая перед очередным броском вперед. Говорить не было сил, даже дышать не было сил. Но идти надо было. Хочешь не хочешь - а надо. Впрочем - не хочешь идти, можешь тонуть.