Потом он разогнулся, потер поясницу отошел в сторону и уселся на шинель, вытирая пот со лба…
- Толик! - шепотом крикнул Юра, ткнув деда в плечо. - Точно Толик!
- Ваш?
- Наш, да…
- Мда… Попал, парень… Чего делать будем?
- Выручать б-бы надо!
- А как? Это немцы, не латышские герои. Причем ветераны. Повоевали, видишь - спокойно как жрут? Привыкли к трупам.
- Да… Не ф-фельджандармы… А чего это в-вермахт пленных охраняет?
- А кому тут? В котле все-таки сидят. Не до жиру.
И замолчали, продолжая наблюдать за происходящим.
Тут один немец заметил, что Толик отдыхает:
- Aufzustehen! Schnell! Arbeite, das faule Schwein! - крикнул ганс и показал Толику кулак. Тот приподнялся и снова стал обрубать ветви.
- Свиньей еще об-бзывается… - заворчал Юра. - Чего интересно они деревья тут валят?
- Скоро узнаем.
Скоро случилось примерно через час. Толик к тому времени приготовил уже три березы. Потом четверо лесорубов сели в сторонке, а двое стали распиливать стволы на двухметровые бревна.
- Дрова, видать, заготавливают… - предположил Юра.
- Или строить, чего…
Пилили долго, то и дело меняясь. Двуручка была одна, да и пленные богатырским здоровьем не отличались.
В конце концов, работа была закончена, - одно большое бревно распилили на шесть маленьких - и немцы разрешили им отдохнуть.
Тех же, кто таскал трупы - собрали в кучу. Двоим дали лопаты, закидывать воронки, остальные подошли к бревнам и, разбившись по двое-трое, потащили их к полю.
Немцы пошушукались между собой, потом дружно заржали и пинками заставили пленных выстроиться на одной линии и поставить вертикально бревна.
- Auf die Plдtze… - крикнул старший среди немцев, встав на пригорок. Пленные присели.
- Fertig… - поднял руку с пистолетом вверх. Мужики встали на четвереньки…
- Los!!! - и выстрелил в воздух.
По выстрелу пленные, с огромным трудом приподымая тяжелые березины, начали трамбовать землю, по шагу продвигаясь дальше от леса.
- Чего п-происходит? Не п-понимаю…
Немцы засвистели, заорали и даже захлопали в ладоши, подбадривая пленных красноармейцев.
- Один черт знает, что там в германскую голову пришло…
Лесорубы мрачно смотрели на соревнование. Толик судорожно сжимал топор.
- Давай-ка сползаем по кустам до них.
Воспользовавшись тем, что немцы смотрели в сторону поля, дед с Юрой украдкой поползли по краю леса.
И почти добрались. Но тут на поле грянул взрыв.
Часть немцев радостно заорали, часть засвистели. А потом стали передавать друг другу сигареты.
А там где был взрыв, разлетелось на щепки бревно - часть пленных лежало вокруг небольшой, дымящейся воронки не подавая признаков жизни. Один пытался встать на руки - оторванные ноги валялись чуть поодаль…
Остальные залегли.
- Aufzustehen! Aufzustehen! - заорал главный фриц. И дал очередь над головами залегших.
Те покорно поднялись и потащили свои бревна дальше - бум, бум, бум - равномерные удары о землю были слышны далеко.
- Разм-минируют что ли? Вот с-сволочи… - прошептал Юра.
Дед молча похлопал его по плечу и махнул рукой - мол, пошли дальше.
Подползли как можно ближе к лесорубам, молча склонившим головы и не смотревшим на поле.
А там двое немцев подошли к месту взрыва. Несколькими выстрелами добили тяжелораненых, а потом ушли обратно на поляну.
- Толик! - яростно зашептал Юрка. - Толик! Б-бессонов!
Толик вздрогнул и медленно оглянулся. Увидев в кустах Юрку, аж приоткрыл рот от удивления:
- Ты??
- Толя, б-быстрей за нами, уходим, там наши все почти!
- Не могу… Немцы расстреляют десять человек за побег.
- Б-бл… Толь, чего тут происходит-то?
- Там поле заминировано. Противотанковыми. Пехотных вроде нет. Суки, придумали себе развлечение, каждый день сюда гоняют.
- Вот и п-пошли, рано или п-поздно ляжешь тут на этом п-поле.
- Эй, контуженный, ты с кем там шепчешься? - сказал один из пленных.
И тут на поле глухо гукнул еще один взрыв, а потом еще два подряд.
Немцы машинально присели, а потом гурьбой, галдя о чем-то своем, пошли к покалеченным людям. Кто-то там закричал тонко, взахлеб. А гансы третьей - последней - бригаде заорали:
- Halt! Halt!
Потом вновь раздались одиночные выстрелы.
Толик тоскливо посмотрел на Юрку и отрицательно покачал головой:
- Не могу, Юр… Десять человек на совести будет, я лучше сам…
И отвернулся.
Юрка, матерясь про себя, отполз обратно.
- Не хочет, твою мать, - сказал он деду. - За его побег десятерых положат.
Дед пожевал губы.
- Ишь, какой, совестливый. Хороший, видать, мужик. Прицел, кстати, не сбит в этот раз?
- Нормально в-все!
- Значит, тогда сделаем так…
…Уже через минуту они лежали на краю леса. Юра за старой упавшей сухостоиной, а Кирьян Васильевич метрах в пятнадцати от него в какой-то ямке. Немцы как раз вернулись с поля и дали команду последним, оставшимся в живых, пленным продолжать. Надрываясь, те сделали еще несколько шагов, и снова прогремел взрыв.
В ту же секунду Юра и дед выстрелили в спины немцев.
С расстояния в пятьдесят метров промахнуться невозможно. Поэтому двое, среди которых был самый горлопанистый - то ли фельдфебель, то просто унтер - медленно завалились на землю.
Немцы сначала не поняли, что случилось - видимо решив, что товарищей зацепило случайными осколками. Хотя на расстоянии в сотню метров получить осколок от мины, пусть и противотанковой, нереально, но чего не бывает на войне? Они сгрудились над своими камрадами, гортанно разоравшись, словно вороны.
И вновь два выстрела, и вновь в цель. Немцы бросились в рассыпную и залегли цепью, немедленно открыв ответный огонь. Но они не понимали - куда стрелять, тогда как Юрка и дед видели их прекрасно.
Лесорубы бросились на землю ничком, побросав топоры и пилы. А Толик, сидевший ближе всех к краю леса, отпрыгнул к самым кустам и отполз за свежий березовый пень.
Партизаны пока перестали стрелять. Выжидали, не желая обнаруживать свои позиции.
Постреляв, немцы немного успокоились и перебежками, по двое с флангов, начали передвигаться к лесу.
Пока пара бежала, остальные открывали огонь из карабинов.
Когда они подбежали метров на тридцать - Семененко приготовил для них сюрприз - пару гранат-толокушек. Юра знал, что задержка запала длинная - аж до восьми секунд, хотя официально четыре-пять. Поэтому бросал не сразу. А через три секунды.
«Тридцать один, тридцать два, тридцать три… На!»
Немец тоже знал о задержке, поэтому, когда граната, подпрыгивая, прикатилась к нему - он ее схватил и попытался метнуть обратно, но не успел, рухнув безголовым и одноруким телом на дымящуюся землю.
- Пять… - флегматично считал дед, дожидаясь оплошности противника. Один заметил, откуда вылетела граната и привстал, прицеливаясь. И тут же, получив пулей в шею, ткнулся в травку, обильно поливая ее кровью. - Четыре…
Немцы растерялись. За какие-то пятнадцать минут потеряли уже шесть человек. А сколько партизан там в лесу? Стреляют редко, но чертовски метко. Назад нельзя - расстреляют как в тире, доннерветтернохайнмаль! Значит вперед - одним рывком!
Старший из оставшихся громко заругался и:
- Ein, zwei… Drei!
Они бросились вперед и тут с левого фланга выскочил с ревом Толик, замахнувшись топором. А за ним с таким же диким ревом неслись пленные!
Немцы опешили буквально на секунду, но этой секунды Толику хватило, чтобы врезать топором под каску ближайшему фрицу. Лезвие разрубило пол-черепа и застряло. Толик выпустил рукоятку - солдат рухнул мешком - и с голыми руками бросился на следующего. Вид его был так ужасен, что немец лишь попятился, и тут же был сбит с ног.
Юрка и дед, воспользовавшись моментом, тут же открыли стрельбу по оставшимся двоим.