Через пару секунд все было закончено.
Красноармейцы стояли, тяжело дыша, на поле боя, недоуменно разглядывая друг друга и бывших конвоиров, словно не веря, что они свободны, что они живы. Юрка с дедом вышли из леса с винтовками на перевес.
Несколько секунд стояли молча друг перед другом. А потом бросились обниматься.
- Оружие соберите, черт вас дери, - рявкнул, наконец, Кирьян Васильевич. - Все собрать, документы, еду, фляги, ремни. Бегом!
- Э? - вдруг остановился Юрка. - А где берсеркер-то наш?
Оказалось, что Толик так и лежит на немце.
Они подбежали к нему, перевернули.
На губах пузырилась розовая пена, а из груди торчал нож.
Успел, таки ганс…
Глава 10. Европейцы, млять…
Окопчик наш - последняя квартира,
Другой не будет, видно, нам дано.
И черные проклятые мундиры
Подходят, как в замедленном Кино.
И солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я кричу: «Давай, Виталий Палыч!
Давай на всю катушку, дорогой!»
Вот уже полчаса Толика тащили на импровизированных, сделанных из шинели и двух палок, носилках. Время от времени он приходил в сознание, пытался что-то сказать, но Юрка Семененко каждый раз закрывал ему рот:
- Молчи, Толян, молчи! Нельзя тебе говорить. Вот придем сейчас - у нас там врач есть, он тебя на ноги быстро поставит.
Кинжал они вытаскивать не стали. Понятно было, что легкое пробито, а лезвие перекрывает кровеносные сосуды. Достанешь - и он захлебнется в собственной крови. Путь уж Валерка разбирается.
Шестеро красноармейцев менялись через каждые пять минут. Очень уж тяжел был здоровяк Толя Бессонов - за центнер, а бойцы ослабли на похлебке из брюквы.
Немцы и сами особо не шиковали в котле, подчистую грабя местное население, а на пленных обращали внимание в последнюю очередь.
Но шли, почти бежали.
И успели.
Ритка, когда увидела носилки, даже не заметила незнакомых бойцов. Просто метнулась к ним с криком:
- Кто?
Но ее опередил хромающий Валерка, протирая на ходу очки.
- Толик, Господи, да как же это, Толик, очнись! - Юра с дедом еле оттащили ее от раненого.
- Чего, знакомы, что ли? - поинтересовался долговязый красноармеец, натянувший пилотку до ушей.
- Знакомы, знакомы… Сейчас и с вами знакомиться будем, пока там дохтур колдует. Отряд! Становись! - рявкнул неожиданно Кирьян Васильевич.
И партизаны, и красноармейцы немного замешкались. Первые - совсем не привыкли, вторые несколько отвыкли.
- Рррняйсь! Смирррна! - Кирьян Васильевич прищурился, обходя строй.
Десять человек - это уже серьезно. Это уже отделение.
- Я - командир партизанского отряда унтер-офицер Кирьян Богатырев. Вопросы ко мне?
Красноармейцы недоуменно переглянулись. Долговязый поинтересовался:
- Это какой-такой унтер-офицер?
- Унтер-офицер, отделенный командир четвертого отделения четвертого взвода пятнадцатой роты сто двадцать четвертого пехотного Воронежского полка!
- Царской армии что ли? - долговязый презрительно ухмыльнулся. - Так нет уже царской власти, двадцать пять лет уж как нет.
- Не царской, солдат, армии, а русской. И команды вольно я не давал! Встать смирно!
Боец дернулся, опустив руки.
- Кто такой?
- Младший политрук Двадцатой стрелковой бригады Третьей ударной армии Долгих.
- А звать?
- Дмитрий.
- А как же ты, Дима, в плен-то попал?
Политрук помрачнел:
- Под Ватолино, зимой еще. Проверял боевое охранение. Разведка немецкая…
- Понятно. Разведка, значит… Так что ж тебя не расстреляли-то? Немцы жутко комиссаров не любят. Да и я не очень!
Долгих аж с лица сменился:
- Оно и понятно… Царская держиморда…
Юра с Ежом дернулись было, но дед резким жестом остановил их.
- Царская, царская… Так что не расстреляли-то?
- Так я в красноармейской форме-то был. Старая форма изорвалась, новую никак прислать не могли, вот звездочку не успел перешить на обычную. Да и документов не было с собой…
Один из бойцов хихикнул.
- Вот что, политрук, держать я тебя не буду. Хочешь - иди, куда глаза глядят. Оружие у тебя есть, в бою взял, молодец. Видел я как ты за нашим героем бежал. Иди, да в плен не попадай больше.
Политрук остался стоять в строю, переминаясь с ноги на ногу.
- Чего не идешь? Иди. Ты свободен.
- Разрешите… - слова Дмитрию давались с трудом. - Разрешите остаться?
- А чего так. Тебя же мое командование не устраивает?
Политрук молча взглянул на деда…
- Разрешаю, Дима. Но запомни раз и навсегда. У меня другого звания нет - унтер-офицер я. А, ежели, тебя смущает - просто командиром зови. Или дедом. Ребята вона уже привыкли - и подмигнул Рите. - И помни. У нас тут единоначалие. Безо всяких ваших комиссарских штучек. Понятно?
- Так точно! - вытянулся младший политрук.
- Ты? - обратился командир к следующему
- Старший сержант Олег Таругин! Танкист. Механик-водитель.
- Танков, пока что, не имеем, пехотой повоюешь.
- Придется, товарищ командир!
- Куда ж ты денешься-то… Ты?
- Рядовой Прокашев. Алексей. Пехота. Начал в Первом коммунистическом батальоне.
- Ух ты… Это еще кто?
- Ополченцы. Из студентов и профессуры московских университетов.
- Ишь ты… Профессор, значит?
- Что вы… Студент я. Философ. Третий курс.
- Ого! В плен как попал.
- На высотке оборону держали. Один я остался. И патроны кончились. Ну и…
- И руки в гору?
Прокашев виновато понурился.
- Правильно и сделал, - ответ унтер-офицера был неожидан. - Вот сейчас и отомстишь. Следующий!
- Мальцев я. Тоже Алексей. Рядовой тоже.
- Пехота?
- Ага… рядовой.
- Чего ага? Где служил?
- В пятьдесят девятой… В тех же местах, что и товарищ младший политрук. А в плен попал, когда в атаку шли. До первой траншеи дошли - чем-то оглушило. Очнулся - кругом немцы.
Мальцев ростом вполне оправдывал свою фамилию.
- Удобный у тебя для пехотинца рост. Все пули мимо. Хрен найдут. Ты?
- Сержант Колупаев. Павел. Десантник. Первая мобильная воздушно-десантная бригада.
- Где?
- Под Малым Опуевым. В марте. Контузило. Немцы подобрали после боя.
- Чего делать думаешь?
- Душить, сук голыми руками. Насмотрелся в плену, мама не горюй.
- Успеем еще. Потерпи. Ты?
- Ефрейтор Русов. Андрей, минометчик.
- Цыган, что ли?
- Почему цыган сразу? Не цыган! Русский я! Папа - молдаванин.
- Хм… Где служил?
- Двести первая Латышская стрелковая дивизия.
- Какая-какая?
- Двести первая. А что?
- Я не ослышался? Латышская?
- Ну да… Там половина латышей точно. Хорошо воюют, между прочим. А чего?
- Да так… В плен как попал?
- Контузило тоже… Очнулся - расчет лежит, миномет вдрызг. Пошел к своим - на немцев наткнулся.
- Понятно… Ну вот и познакомились, значится… Теперь слушай мою команду! Равняйсь! Смирно! Вольно… Мы идем на прорыв. К нашим. Вот этим четверым обязательно надо дойти до своих. Обязательно.
- Пятерым, Кирьян Васильевич… - перебила его Рита.
Унтер-офицер Богатырев метнул на нее такой взгляд, что она чуть не упала.
- Вот им дойти надо обязательно. Потому еще раз говорю - анархии и прочего двоевластия не будет. Или вы с нами идете - или сами по себе. Вопросы есть?
- Никак нет! - рявкнули бойцы.
В этот момент к деду подошел доктор Валера и что-то прошептал ему на ухо.
Дед поиграл желваками, подумал и что-то шепнул доктору в ответ.
- Разойтись! Маргарита! Ко мне… - почти ласково, но все же приказал Кирьян Васильевич. - И вы, ребята, тоже!
- Операция нужна, - хмуро сказал Валера. - Инструменты. Трокар. Кислород. Чего я сделаю в таких условиях? Умрет. Нож достану - почти сразу. Не достану - еще пару часов протянет. Гемопневмоторакс.
Еж выругался, А Рита застонала от бессилия.