- Вот и веди к своим!
- А там что? Опять доказывать, что ты не враг? Особый отдел, тройка и все такое?
- А что делать-то?
- Устал я, Василич, устал я доказывать. Еще там. У себя. Я ведь бомбером был. В Афганистане. Работали нормально. Духов пластали. А потом сюда вернулись - и на тебе. Я оказывается палач, по мирным жителям бомбы бросал. Убивал детей и женщин, понимаешь? А эти дети сорока лет и женщины с бородами - стреляли там внизу… А кто говорил, знаешь? Власть говорила. Которая меня туда и послала. И медали с орденами давала вначале. А потом врагом оказался - хуже немца. И вот выйдем сейчас за линию, к нашим - что я им скажу? Что я знаю - через несколько дней немцы фронт будут рвать на юге? Что через полгода под Сталинградом будут? Так меня же шлепнут через полчаса за пораженческие настроения? Или нет? Или как там у них? И ведь не только меня. Всех. Чтобы под ногами не мешались.
- Да уж… - дед опять засмолил духовитый свой табак. - Дилемма, как наш хвылософ говорит. И как ты энту дилемму рубить будешь? Аки Сашка Македонский?
- Да, - коротко отрезал Леонидыч. - Сон это или смерть- какая разница? Человеком надо быть. Значит, что? Пойдем завтра - то есть сегодня уже - к нашим. На прорыв. А там как фишка ляжет.
- Какая фишка? - не понял дед.
- Есть такая игра рулетка…
- Знаю, ага… Офицеры у нас баловались во время оно.
- Фишку кидаешь - на красное, на черное или на ноль. Жизнь или смерть. Или ноль.
- А ноль чего?
- Ноль это ноль. Значит ни жизни, ни смерти. Вот как у нас сейчас. Если я тут - значит, я тут нужен, так?
- Вроде как…
- А значит выбор между жизнью и смертью - есть всегда. Даже сейчас. Тем более сейчас, - поправил себя Леонидыч.
- Ишь как загнул… Я вот тебе что отвечу… Выбор между совестью и грехом даже после смерти есть. Когда мытарства будут - проверишь. А сейчас сам свою душу за волосы вытащи. Как этот… барон… Забыл!
- Мюнхгаузен!
- Точно! Мухгамазин… Делай, Володя Леонидыч, что должен и все дела…
Дед замолчал. А потом тихо добавил:
- Эко я сам себе ответил-то… Надо записать, чтобы не забыть!
- Марк Аврелий… - шмыгнул носом подошедший рядовой коммунистического батальона, студент-философ Лешка Прокашев. - Это Марк Аврелий сказал. Делай что должно и будь что будет.
- Чего не спишь-то, Марк Аврелий?
Тот пожал плечами:
- Выспался. Я, вообще мало сплю. У меня до войны хомячок жил. Так он по утрам рано просыпался. И скребся все время. Вот я и привык, а что?
- Да ничего… Раз проснулся… - сказал дед и вопросительно посмотрел на Леонидыча.
- Вали за дровами, тогда! Понял? - тон Леонидыча был строг, но сам он улыбался. Глазами.
- Пошли, Василич, кашу варить?
- Какую еще кашу, Леонидыч? У нас из еды только консервы. Да чай.
- Вот чай и сварим. А кашу березовую. Пора бойцов к дисциплине приучать. Чего там с нами получится - неважно. Важно, чтоб хоть одного немца каждый из нас убил. Глядишь, война чуть раньше и закончится. Хоть на полчаса, унтер-офицер!
- Тоже верно, майор. Эй, солдат!
- А? - оглянулся Прокашев. - Чего?
- Ты до плена убил немца одного?
- Не знаю… - пожал плечами философ, обдирая бересту. - Стрелял. Все стреляли. Может и попал. Может и убил. А что?
- Да ничего… - ответил ему Леонидыч, зевая. Потом потянулся и неожиданно рявкнул:
- Ррррррота! Подъем!
А потом не спеша подошел к спокойно спящим девчонкам и положил каждой цветочек на щеку:
- Барышни! Утро красит нежным светом…
- Стены древнего кре… Мля! Кто мне в сапог лягушу запихал? - немедленно заорал Еж, едва протерев глаза.
- Два наряда! - рявкнул дед.
- И что? - поинтересовался Еж. - Мне, может, наряды нравятся!
По лесу прогрохотал эхом гогот просыпающегося отряда.
А унтер-офицер Богатырев хитро ухмыльнулся и ответил:
- А кто ж спорит… Наряд первый: стираешь бабам портки!
- Не, не, не… - застеснялась Ритка. - Я ему не доверю! Он все сломает!
- Рита, у тебя есть чего ломать? - захихикал Вини.
- Похабщик!
- А чего! Я постираю! Подумаешь? - Андрей решительно пошел к девчонкам.
- Еж, иди на фиг! Уйди, поганец! - завизжала Маринка, когда Еж стал активно стаскивать с нее носки. - Щекотно!
Веселье прервал рокот самолетов, приближающийся к заимке.
- Воздух! - заорал кто-то из красноармейцев. Они моментально упали на землю и ящерицами расползлись по кустам и яминкам.
Прыгнули в сторону и дед с Леонидычем.
А вот партизаны - кто как сидел или стоял - так и остались.
Упали только после того, как две краснозвездные тени пронеслись над поляной.
- Наши… - благоговейно произнес кто-то.
- Наши-не наши, а вот идти все равно придется, - заругался дед с края поляны. - Какого рожна стояли как…
- Горцы! - подал голос Еж.
- Козлы, а не горцы! Какие, к черту, горцы?
- Матричные, епметь… - сказал Вини, отряхивая грязь с колен.
- Епметь… Слово-то какое выдумал. - Этот… Мелков, тьфу, Мальцев и ты… Молдаванин…
- Рядовой Русов!
- И Русов… По тропе вчерашней выйдете на большую землю. Посмотрите - чего там и как. Потом один назад, если все нормально с вами пойдем.
- А если…
- А если не бывает! Крррыгом! - с каждым днем дед все больше вспоминал свое унтер-офицерское прошлое. - Табачку вот возьмите…
…- Не хочу я больше! Надоело! - пробормотал Мальцев. По странному совпадению тоже звавшийся Алексеем.
- Дышать, что ли устал? - ответил ему ефрейтор Русов, перелазя через очередную ветку валежины, висящей в метре от зыбкой зелены болота. - Ползи давай!
- Не дышать, я… Жить устал!
- Ну и прыгай вон в трясину. Русалки рады будут. - Русов утер потный лоб.
- Не хочу я к русалкам! - сказал Мальцев, прислонившись грязной щекой к сучку. - Я ведь жить хочу. Чтобы домик, чтобы жена, чтобы пять кошек и больше никого.
- А я тебе что? За жену, что ли, сойду? Ползи, скотина!
- Андрюх…
- Чего?
- Я к немцам обратно хочу…
Русов замолчал. Мальцев только и видел перед собой - то стертые почти до дыр подошвы сапог, то рваные на заднице галифе. Больше ничего не видел. Не хотел.
- Ну, Андрюх…
Ефрейтор молчал.
- Ну, Андрюх, ну чего молчишь?
- Заткнись, сука!
- Чего сука-то? Там хоть кормят… А тут чего? А на прорыв пойдем? Ты чего? Ухлопают и все - прощай, родина-мать? Неее… Я жить хочу. Хватит с меня. Загребли, как барана в прошлом году. Даже не спросили.
- Немцы тоже не спросили!
- Правильно и сделали! Сейчас бы пиво с тобой баварское с тобой пили и сосиски бы ели…
- Много ты сосисок в лагере ел? Брюква да мины. Вот и все твои сосиски!
- Ну и что? Немцы в этом году войну закончат. Слышал, эти, между собой - Сталинград, Сталинград? Все, ребя, хана. Отвоевался я.
Глухой всплеск перебил их разговор:
- Млять… - сказал рядовой, грустно смотря на жижу под собой.
- Скот, ты меня достал! - Русов извернулся на стволе старой березе как смог - Чего опять?
- Я винтовку уронил…
- … - когда мат закончился, Русов пополз дальше.
- Ну, Андрюх, ну не виноват я, она сама. Я же маленький, а она вон какая большая…
- Не ной, сука, достал ты меня, - ответил Мальцеву ефрейтор Русов, спрыгнув, наконец, на землю, когда мост из наваленных друг на друга деревьев закончился. - И чего ты немцам скажешь? У тебя побег из лагеря, дура!