- Не есть кому, геррр… Все есть на передофая…
- Не фига ты не русский, - Таругин поморщился. - Дать бы тебе сапожищем в еблище…
- Олег… Успокойся. Все-таки дамы тут!
- Товарищ майор, дамы то того… Дремлют!
- Буди тогда! Этому снова кляп. И ноги ему развяжите.
Таругин достал немецкий штык-нож и, глядя в глаза фон Шальбургу, перерезал ему веревки на ногах.
- Смотри, фон, вредить будешь - яйца отрежу и в сторону Германии им выстрелю, тварь. Ферштеен?
Тот попытался что-то сказать, но тут же получил пилоткой в рот. Старую - всю в крови и слюнях - Таругин побрезговал брать. Снял свою. И распорол звездочкой датчанину щеку. Не до уха, конечно. Но рот у эсэсовца чуть увеличился. Тот замычал в ответ от боли. Олег-танкист улыбнулся и похлопал штурмбанфюрера по здоровой щеке.
- Олег! Вытащи у него пилотку изо рта! Задохнется ведь! Нос-то сломан, похоже, - сказал доктор.
- Да хрен с ним… - ругнулся танкист, но пилотку все-таки вытащил и похлопал датчанина по плечу - Жив, скотина? Дышать можешь?
Тот снова молча кивнул в ответ.
- Погодите, мы же идиоты! - вдруг вскрикнул Еж, - Документы! Может это и не Шальбург?
- Шальбург не Шальбург… - буркнул дед. - Какая в задницу разница.Фюрер и есть фюрер. Хоть штурм, хоть бан. Главное офицер ихний.
Таругин охлопал фашиста по карманам:
- Ага… Есть!
Он достал из нагрудного кармана фрица книжицу размером с ладонь и в несколько страниц толщиной:
- Так… Кристиан фон Шальбург… - продрался он по слогам сквозь тевтонские буквы. - Год рождения тысяча девятьсот шестой… Карточка только не очень похожа. Он вон какой тут в документике… Породистый!
- А кто ему физиономию разрисовал? - хихикнул Вини. - Ты еще разик ему прикладом засвети - вообще на Геринга похож будет.
- Эй, ду ист фон Шальбург?
Датчанин помолчал, зло глядя в глаза Таругину, а потом опять кивнул.
- Отлично… - обрадовался, играя желваками Еж. - Юра хоть не зря погиб… Тварь немецкая.
Фон Шальбург внезапно вскинул голову:
- Я русский! И русским умру!
- Хы… Русский… Фон Шальбург… Хы… А я тогда папа римский! - немедленно ответил Ежина.
- Да, я русский! - Обернулся к нему штурмбанфюрер.
Дед Кирьян подошел к нему молча, взял за подбородок повернул к себе, посмотрел долгим прищуром…
И плюнул ему лицо. А потом сказал всем, не отводя взгляда:
- Пора! Стемнело уже.
Шальбург чуть побелел от волчьих глаз унтер-офицера, но в ответ лишь промолчал.
- На коленочках, задницу прижимаем к земельке и вперед! Фрица берегите! - сказал дед. И прибавил очень тихо, перекрестившись: - И себя…
И они поползли по изрытому воронками полю…
Глава 12. Наши!
И мы припомним как бывало
В ночь шагали без привала
Рвали проволоку брали языка
Как ходили мы в атаку
Как делили с другом флягу
И последнюю щепотку табака
- Петер!
- Чего?
- Смотри, кто-то ползет.
Второй часовой осторожно высунулся над избитым бруствером. Луна хотя и шла на убыль, но освещала нейтралку хорошо.
- Пейзаж как в аду. Ни одного ровного места. Где и кто ползет?
- Вон смотри! - первый показал куда-то вдаль.
Из воронки в воронку и впрямь перебегали несколько фигур.
- Раз, два, три… - стал считать второй. -…девять, десять… Словно блохи.
- Кого-то вроде тащат.
- Раненый? Или язык?
- Не поймешь на таком расстоянии.
- Слышишь, Йорген! Дай-ка по ним очередь. Русская разведка, наверное. В их сторону ползут.
- Не дам. У меня патронов мало. Две ленты всего. И стволов сменных пара. Если очень хочешь можешь из карабина пострелять.
- Ты короткую, ну, Йорген!
- Отстань, Петер! Звони лучше обершарфюреру. Может, дадут пару залпов минометами.
- Как скажешь…
- Петер, я вот тебя еще с Копенгагена помню, ты, как был идиотом, так им и остался…
- Да ладно тебе! Герр обершарфюрер? Западный пост. Тут, кажется русские ползут. Нет не сюда. Мимо. К своим позициям. Координаты…
…Больше всего деду хотелось пристрелить сначала упрямого эсэсовца, за то, что тот старательно падал на каждой выбоинке, а потом чертов месяц, который нагло улыбался в половину лунной хари. Однако пока обходилось. Пыхтели, но все-таки волокли оберштурмбанфюрера. По-армейски подполковник, между прочим. Жирная птичка.
Да и на высотке, несмотря на предательство безоблачного неба, немцы сидели тихо. Не замечали, видимо. Тьфу, тьфу! Никогда не бывший суеверным, но верующим, дед все-таки поплевал за левое плечо. Когда втроем - он, Рита и Марина - нырнули в очередную воронку поглубже.
- Что, девчат, запыхались?
- Есть немного, - тяжело дыша, сказала Маринка.
Ритка только размазала грязный пот по лицу.
За ними Леонидыч и танкист, мужики крепкие, волокли фон Шальбурга.
Замыкали группу Еж, Вини, политрук и хромающий доктор. Валера был, как никогда, сердит сам на себя - ломаная нога тормозила всех. Но нейтралка есть нейтралка - первые две группы ушли чуть дальше.
- Все, вперед, курить и спать у наших будем. Терпите, девоньки… - Они по очереди выползли наверх и двинулись дальше.
А Леонидыч и компания скатились как раз в эту.
Дед чуть-чуть подзадержался:
- Как вы? - шепнул он.
- Порядок в танковых частях! - ответил, и тоже шепотом, Таругин, уважавший эту поговорку и старавшийся жить по ней. - Скотина упирается, я уже всю ногу о его задницу отбил.
В этот момент в ночной тишине заматерился в полголоса Еж:
- Какая сволочь противотанковых мин накидала! Я палец сломал!
«Чтобы ты башку себе сломал, скотина колючая!» - Яростно подумал дед. И не только дед…
С высотки хлопнул залп минометов в ответ. Одновременно взлетела и ракета, полнеба залившая ярким светом. Совершенно не думая, инстинктом понимая, что в ближайшей воронке им будет опасно вшестером и, заметив, метрах в пяти воронку поглубже, огромными шагами он прыгнул туда. Вместе с девчонками, подхваченными за шиворот.
И тут же взметнулись фонтаны небольших разрывов.
- Гаубицы? - невпопад спросила Марина.
- Минометы. Маленькие. Будем сидеть тихо - не заденут.
- А я на чего-то мягкое упала… - сказала Ритка. А потом ойкнула…
Дед посмотрел под ноги.
На дне воронки лежали тела пяти убитых наших солдат. Безоружные, но остальная амуниция на месте. Маринка с Ритой попытались, было, подняться чуть повыше, чтобы не наступать на трупы. Но особо близкий разрыв - и они обе взвизгнули и снова свалились на дно.
Дед снял с убитых каски и протянул девочкам. Маринка замотала головой:
- Не, не, не… Я с убитого не возьму, нельзя! - в черных глазах ее плескался страх перед минами и ужас перед мертвыми.
Опять хлопнуло рядом и сверху полетели ошметки грязи. Рита поколебалась и каску одела, а вслед за ней и Марина. Дед тоже взял себе стальной шлем, валявшийся у ноги в глине, и нахлобучил на голову. Что-то там мешалось. Он шлепнул по каске. По лицу и по шее потекли какие-то струйки. Кирьян Василич снял ее, посмотрел внутрь. А внутри, словно в котелке, перемолотой кашей плюхалась грязь с осколками костей, волос и мозга. Он утер лицо и в свете гаснущей уже ракеты увидел на ладони чужую кровь. Хорошо, девоньки не видят. Те сидели, спасая друг друга древним женским способом - обнявшись и уткнувшись друг другу в плечи.
Унтер взял другую каску, положив эту аккуратно на место.
- Петер!
- Чего?
- Ну шо там?
- Ничего.
- Як цэ ничого?
- Значит ничего. Сам посмотри.
Второй часовой высунулся из окопа:
- Якось дывно цэ…
- Чего?
- Чого, чого… Ни чого! Чого воны по одному мисцю бьють и бьють?
- Не знаю, я, Петер…
- Пэтро, сэло ты латышськэ! Знаешь, шо… - сказал старший сержант Слюсаренко.
- Чего? - флегматично ответил латыш Петер с революционной фамилией Райнис.