Лицо Калинина слегка вытянулось…
- Откуда сведения?
Леонидыч промолчал, нахмурившись…
- Интересные дела… - протянул старлей. Потом повозился чего-то под столом и… выставил оттуда сапоги с портянками.
А потом, слегка извиняясь, сказал:
- Ноги устали, мочи нет, - и прошелся, с наслаждением шлепая босыми ступнями по дощатому полу, нагретому сквозь чистые окна теплым майским солнышком.
- А почему я вам верить должен? Владимир Леонидыч? Из уважения к возрасту? Сколько, говорите, вам?
- Полсотни пять. Это имеет значение?
- Конечно.
- Какое? - удивился Леонидыч.
- Все имеет значение. Вы в армии служили?
Микрюков чуть подумал и ответил:
- Приходилось как-то.
- Вместе с унтер-офицером Богатыревым?
- Южнее несколько. И в другой армии. Остальное, товарищ старший лейтенант… Или гражданин уже?
- Ну почему же… Гражданин еще рано, а геноссе не с руки… - внимательно смотрел на Леонидыча Калинин.
- Кем? - не понял Микрюков.
- Не важно… - махнул рукой энкаведешник. - Сердюк. Увести!
- Подождите, а…
- А вы, Владимир Леонидович, соберите вещи, оправьтесь. Через сорок минут выезжаем.
- У меня всех вещей - то, что на себе.
- Ну, вот и ладушки. А мне еще кой-чего собрать надо. Сердюк!
- Я!
- Там остался еще кто?
- Бабы еще. Две штуки.
- Не бабы, Сердюк, а женщины.
- А какая разница? - удивился Сердюк.
- Ты, Сердюк, личность серая и неграмотная. А потому тебе никогда не узнать разницу между бабой и женщиной. Увести… - подумал Калинин и добавил, - задержанного. А с женщинами мы разговаривать завтра будем. Вернее, я!
Леонидыч закусил губу, заложил руки за спину и зашагал из дома. А Сердюк снял винтовку с плеча…
Старлей долго смотрел в окно. Минут пять. Больше он не мог себе позволить. Но за эти пять минут успел передумать многое.
Как ни странно, он думал не о том, что сказал ему - разведчик? - Микрюков. Он думал о том, как странно выглядят эти двое, Ежов и Винокуров. Что-то такое, непонятное, отличало их от всех тех, с кем встречался на допросах, да и просто в жизни, старший лейтенант НКВД Александр Сергеевич Калинин. Что-то странное, да…
Но что?
Он развернулся к столу, подошел, намотал портянки, морщась от потного запаха:
- Сердюк!
- Я!
- Слушай, Сердюк… Если к вечеру свежих не будет - я тебе их за пазуху засуну и на передовую. Немцы в Берлин от тебя сами убегут. Куда пошел? Стоять! Машину иди готовь. В дивизию поедем.
- Какую машину? У меня нету…
- Дуболом ты, Сердюк. Любую. БЕГОМ!
Старлей обулся и пошел в штаб полка.
По пути заглянул к связистам:
- Сержант Попова? Одуванчик вам от всей сердцы! - протянул он ей чудом не затоптанный у свежей поленницы желтоголовый цветочек.
- Ой, товарищ старший лейтенант… Спасибо… - заулыбалась в ответ ему невысокая, обаятельная блондиночка с кокетливо заломленной пилоткой.
- Тебе в военторг надо было?
- Да, очень… - широко распахнула она глаза. - А что, машина будет?
- Будет. Быстро давай собирайся. Через полчаса едем. Ждать не буду.
- А у меня дежурство только через час закончится, - жалобно посмотрела сержант на старлея.
- Ириш, ну ты уж реши эту проблему. Я ж с Ширшиблевым поеду, - старлей подмигнул ей. - А с начальством твоим я договорюсь.
- А Сережка здесь? - вспыхнула она. - Даже не заглянул, вот зараза!
- Сержант… Служба у Сережки! - старлей снова подмигнул ей и вышел из землянки
А в штаб зашел уже совсем другой человек:
- Товарищ полковник, разрешите обратиться!
- Заходи, Александр Сергеич дорогой, заходи… - Полковник сидел с задернутыми до колен штанами и грел ноги в тазике с горячей водой. Ревматизм мучал его давно. А по сырой демянской весне обострялся вдвойне. Белая рубашка обтягивала его большой живот, а по бокам висели подтяжки.
- Чего там у тебя, старшой? Разобрался с партизанами?
- Так точно.
- И?
- Политрук, который с ними вышел - под трибунал.
- За что?
- Документов нет, в чужой форме. Что тут еще? Обстоятельства попадания в плен тоже неясны.
- Правильно. Остальные?
- Одного я в дивизию увезу. Троих можно в строй. Парни неплохие.
- А не засланцы немецкие? - улыбнулся полковник.
- Не похоже. Парням по восемнадцать, молодые еще. У одного батя в корпусе генерал-лейтенанта Власова служил. Финансистом.
- Да ты что? Запрос отправь. Хотя, вряд ли найдут… Там такая заваруха была, старлей…
Полковник почесал пузо и налил себе в стакан чая из дымящегося на горячей печке чайника, - Саш, чай будешь? С медом и мятой! Жена медок прислала!
- Спасибо, ехать надо! Один из них на карте кой-чего интересное показал.
- Знаю, мы с начштаба уже глянули. Остальные-то что, молчат?
- Остальных пока не допросил. Завтра.
- А кто там еще остался у тебя?
- Две девчонки и раненые.
- С этими понятно… Вернешься когда?
- Пока доеду, пока сдам в дивизию задержанного, пока обратно… К ночи вернусь.
- Тогда и трибунал завтра. Точно чая не будешь?
- Спасибо. Разрешите идти?
- Тебе не разрешишь… Иди, конечно. Поедешь на чем?
- А на Ширшиблеве и поеду.
- Тоже верно. Тогда обратно помчишься - газет захвати для комиссара. Только свежих. Лады?
- Лады, товарищ полковник!
Старший лейтенант вышел на крылечко, сел и опять закурил. Хотя от поганых немецких сигарет щипало язык, но махру курить он совсем не мог. А нормальных папирос не привозили уже давно. «Надо Иринке в военторге заказать „Казбека“, пусть купит пачек десять, пока я этого Микрюкова коллегам сдаю» - мелькнула ленивая мысль. Он откинулся на прогретые доски дома и немедленно задремал от усталости. За последнюю неделю он спал не больше трех-четырех часов в сутки - постоянное пополнение состава, отслеживание настроений в полку, работа с разведчиками, немца недавно кололи всю ночь, да так расколоть и не смогли, ни хрена не знает, самострел вот был еще, а во втором батальоне драка на почве… а хрен его знает на какой почве подрался узбек с евреем? Шебутной вообще батальон, хотя воюют как полагается, а у старухи в деревне свинью украли. А после каждой атаки в полку пропавшие без вести - то ли убило и никто не видел, а кто видел, тот тоже погиб, теперь вот еще окруженцы эти, хорошо не сорок первый, тогда тысячами выходили, как каждого-то проверить, ущучил млалей тогда Калинин одного, да, ущучил, все люди как люди, а у этого документики с иголочки, месяц в окружении а скрепочки не заржавели, рожа сытая, а все-таки какие-то странные эти партизаны, взгляд странный, да…
- Товарищ старший лейтенант, а товарищ старший лейтенант!
- А? - подскочил Калинин, хватаясь за кобуру.
Сердюк аж отскочил с перепуга. Слышал он, как в соседнем полку так командир ординарца пристрелил спросонья. Погрезилось капитану, что немец пришел.
- Это… готова машина-то!
- Ага… - старший лейтенант с силой протер красные глаза. - Веди задержанного. В кузов посади.
- Понятно. А…
- А ты тут останешься. Я с ним в кузове поеду.
- Эээ…
- Не экай. В кабине сержант Попова поедет. Пусть поженихаются малость. Да и мне поговорить надо. С задержанным.
- А остальные?
- Остальные пусть сидят. Вернусь - решим чего и как. Выполнять!
- Есть! - вытянулся Сердюк и помчался к сараю с партизанами.
Старлей же потянулся и пошел к грузовику. Рядовой Ширшиблев уже завел мотор и внимательно прислушивался к рычащему мотору. Чего-то ему не нравилось. А рядом сидела сержант Иришка Попова с такой счастливой улыбкой, что Калинин сам невзначай улыбнулся.