-Юлька, у меня случилась катастрофа! - сообщила я, как только уставшая подруга захлопнула за собой дверь. Девушка заинтересованно хмыкнула, повесила на крючок в коридоре куртку, сняла осенние сапоги, увела меня за собой в зал, усадила на диван, а потом уже спокойно поинтересовалась, что случилось. И я ей все рассказала. Что он вернулся.
Подруга нахмурилась и, кажется, была совсем не в восторге от этой новости - об этом говорила глубокая складочка между бровей. Некоторое время она молча сидела в кресле, о чем-то сильно задумалась, а потом глубоко вздохнула.
-А ты из-за чего нервничаешь, Ев? - спросила вдруг она. - Просто, потому что увидела? Или потому что до сих пор любишь? А, может, просто боишься?
-Боюсь? Чего бояться-то?
-Что он останется. Что часто видеть его в офисе с отцом будешь, что он начнет ухаживать за одной из ваших работниц, что опять переживать и нервничать будешь? Ты ведь этого боишься, да?
Я пожала плечами. - Наверное, да.
-Дура ты, Евка, - беззлобно протянула Юля, а потом встала и подошла к окну. - Ерундой маешься. Он не нужен тебе. Совсем не нужен.
-Я не знаю, Юль... нужен, не нужен.
-Он же дурак. Он из тех, в кого тебе влюбляться не стоит. Он помотросит и бросит, а тебе потом маяться придется. Ты бы лучше забыла его, ведь самое потом проще будет. И вообще... столько парней нормальных вокруг, Ев!
-Да где они, парни-то эти? - фыркнула я. - Да и кто на меня посмотрит?
-Посмотрят, вот увидишь, еще как посмотрят, - подруга улыбнулась. - Не кисни, Ев. Ничего с твоим Красновым не случиться. Вот увидишь, побудет он здесь со своим папочкой пару деньков, а потом уедут, и ты о нем навсегда забудешь!
-Надеюсь, - пробормотала я.
Ночь была тяжелая. А потом следующая. За ней еще одна. Краснова я больше не видела, но от этого спокойнее не становилось. Все думала о нем: что он сейчас делает, кто ему нравится, с кем он скрашивает свои одинокие вечера? Или совсем не одинокие? А если он с Никой сюда приехал?! Почему-то, про бывшую подругу я даже не сразу вспомнила. Но, если у этих голубков все так серьезно было, то он ведь мог и с ней приехать! А вот с Никой я встречаться не хотела - не готова еще была. Не знала, как посмотрю ей в глаза, как сдержу ее надменный взгляд, как проигнорирую ее глупые вопросы и высокомерную улыбку. Не знаю, смогу ли я просто задержать на ней взгляд: не человеке, которому доверила всю себя, и который так жестоко со мной обошелся.
Ни работа, ни учеба удовольствия не доставляли. И только короткие телефонные разговоры с Матвеем на какое-то время возвращали меня к реальной жизни. Друг сразу почувствовал, что со мной что-то не так, грозился навестить меня и подругу как-нибудь вечером, но я отговаривала его. Сказала, что просто горло застудила - от этого такой мученический голос. Матвей не верил, я это знала. Но не лез ко мне с расспросами: наверное, чувствовал, что на его вопросы я еще не готова ответить.
Что-то мне подсказывало, что фамилию Сережи я услышу еще не раз. И я чувствовала, что однажды столкнусь с этим человеком, я была уверена в этом процентов на восемьдесят. Поэтому я морально готовила себя к встрече с ним. Думала, как посмотрю, как сдержу рвущиеся наружу эмоции, как буду по-деловому улыбаться, и игнорировать заинтересованные взгляды. Обо всем этом думала, а сама ругала себя: зачем я все это делаю? Ерундой какой-то занимаюсь!
И все же, в один из пятничных дней это случилось. Я разговаривала с мамой по телефону - она интересовалась своими делами, рассказывала об успехах Димы на работе и просто сетовала на то, что я о ней совсем не вспоминаю: звоню редко, приезжать в гости вообще не собираюсь. Я все это понимала, ругала себя, но то из-за одной, то из-за другой проблемы я забывала даже о такой простой вещи, как звонок.
В этот же момент я переводила письмо шефа на английский язык. Вообще-то, языком я владела неплохо - все благодаря моей маме, которая когда-то увлекалась языками, в совершенстве владела английским и немецким - на мне это тоже отразилось. Мама рассказывала о том, как Лера - наша соседка и просто девчонка, которая меня терпеть не могла - позавчера что-то в доме сожгла, что приезжали пожарные. Мама говорит, там столько крику было. А я смеялась. Правда, смеялась! Раньше бы посетовала на чью-то глупость, даже, может быть, начала бы переживать за Лерку, которой до меня дела нет. Но сейчас во мне что-то изменилось, и я уже не была такой слабохарактерной, а чужим промахам даже научилась радоваться.