Прошло несколько минут, прежде чем она пришла в себя и обнаружила, что лежит на кушетке, а над ней склонилось обеспокоенное лицо доктора.
— Как он? — спросила она.
— Вне опасности. Кровотечение остановлено, и, насколько я могу судить, церебральных нарушений нет.
— Насколько вы можете судить? — повторила Джослин. — Что это означает?
— Именно то, что я сказал. Я не увидел ничего, что указывало бы на осложнения от перенесенной травмы. Полицейский принес чемоданы из вашей разбитой машины и сумку, которую вы, очевидно, забыли. Все это в вашей комнате.
— Благодарю вас. Когда я смогу увидеть… мужа? — Ей было непривычно произносить это слово. Непривычно и, как ни странно, естественно.
— Сейчас он в реанимации. Через час мы переведем его в палату интенсивной терапии. А пока я советую вам пойти прилечь. Обещаю, что я приду за вами, как только мы переведем его в палату.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Доктор Эдвардз попросил вас встретиться с ним, прежде чем вы пойдете навестить своего мужа, — сказала Джослин медсестра, когда она подошла к медицинскому посту хирургического отделения.
Джослин почувствовала, что бледнеет. Что случилось? Вчера ночью, когда она навещала Лукаса, он еще не пришел в сознание, но медсестры были довольны его состоянием.
— Лукас не… — Джослин была не в силах договорить.
— Нет, конечно, нет! — поспешила успокоить ее медсестра. — Просто… А вот и доктор Эдвардз! — С видимым облегчением она поспешила прочь, увидев, что врач идет к ним.
Джослин повернулась, нетерпеливо ожидая, когда он приблизится. Если в состоянии Лукаса не произошло ухудшения, то единственная причина, почему доктор настаивает на встрече с ней, означает, что каким-то образом стало известно, что она солгала им.
Вероятно, его волнует ответственность, которую придется нести больнице за проведение операции без соответствующего разрешения.
Джослин расправила худенькие плечи и приготовилась мужественно встретить ярость доктора. Главное, что Лукас вовремя получил необходимую помощь и никакой бюрократ не решал, когда лечение окажется юридически безопасным.
— Миссис Форестер! — Доктор Эдвардз захватил ее врасплох. Если он узнал, что она не жена Лукаса, почему он называет ее так? — С вашим мужем все в порядке. — Врач без труда понял, что скрывается за выражением ее лица.
— Но?.. — продолжила Джослин, чувствуя, что он что-то недоговаривает.
— Не волнуйтесь! Ничего страшного. Просто временная проблема. У мистера Форестера небольшая амнезия.
— Амнезия? — она в недоумении посмотрела на врача.
— Обычное явление при травмах головы, уверил он Джослин. — Это обнаружилось сегодня утром, когда мы привели его в сознание. Память должна вернуться к нему через неделю. Самое большее через две.
— Амнезия, — повторила Джослин. — То есть он не помнит, кто я?
— Сейчас не помнит, — подтвердил врач.
— Как я должна вести себя? — наконец спросила она.
— Самое важное — сохранять спокойствие и не пытаться заставлять его напрягать память. Каждый день он будет что-нибудь вспоминать, пока память полностью не вернется к нему. Отвечайте на любые вопросы, которые он будет задавать, и, главное, старайтесь не волновать его.
— Понимаю, — медленно произнесла Джослин, лихорадочно соображая, что ей делать. В свете последних событий не может быть и речи о том, чтобы признаться, кто она действительно такая. — Когда он сможет выйти из больницы? — спросила Джослин.
— Если не произойдет ничего непредвиденного, его выпишут послезавтра.
— Так скоро?
— В привычной для него обстановке выздоровление наступит гораздо быстрее. Не волнуйтесь! Вы прекрасно справитесь.
Доктор Эдвардз ободряюще улыбнулся ей и поспешно ушел.
Надеюсь, что лечит он лучше, чем предсказывает, подумала Джослин, зная, что ничего прекрасного не будет. Тем больше оснований как можно лучше использовать настоящий момент, сказала она себе.
Сделав глубокий вдох, Джослин быстро пошла в палату Лукаса.
Лукас лежал на высокой узкой кровати. Его глаза были закрыты; бинты, скрывавшие левую половину головы, подчеркивали сероватый оттенок, который приобрела его кожа. Тихо приблизившись, Джослин болезненно поморщилась при виде зловещего багрово-красного кровоподтека на щеке, начинавшегося под повязкой и доходившего до подбородка. Лукас был похож на древнего воина, который потерпел поражение.
Веки Лукаса медленно поднялись, как будто он почувствовал, что в палате кто-то есть. Джослин внимательно посмотрела ему в глаза. Они казались мутными. Что едва ли удивительно после того, что он перенес, сказала она себе.
Не зная, как вести себя, она растерянно молчала.
Лукас прищурился, пытаясь сквозь пелену затопляющей его боли рассмотреть женщину, стоявшую около его кровати. У нее большие голубые глаза с удивительным лиловым оттенком. Он увидел в них тревогу. За него? — удивился он, восхищаясь нежным цветом ее лица. Россыпь веснушек светлела на тонко очерченном носу. Интересно, есть ли у нее веснушки где-нибудь еще? Лукас инстинктивно перевел взгляд ниже, и жаркая волна, вскипев, ударила ему в голову. От приступа невыносимой боли он почувствовал тошноту.
Точно завороженный, он наблюдал, как она подняла руку и отбросила назад прядь блестящих волос. Настоящий каштановый цвет! Темно-коричневый с рыжиной.
Кто она? — гадал Лукас. Медсестра? Нет, конечно. На ней нет форменного платья. Жаль, что ему не видны ее ноги! Если они такие же волнующие, как ее лицо…
Вспышка пронзительного желания усилила нестерпимую головную боль. Прежде чем донести свои воспоминания до логического завершения, Лукасу пришлось подождать, пока боль немного утихнет. Ему известно, кто эта женщина! Он знал ее до несчастного случая; знал и желал. Черт, мелькнула у него мысль, окрашенная черным юмором, если он поддастся вожделению, то потеряет сознание от боли.
Прищурив глаза, Лукас задумался. Утром, когда он попытался задать врачу некоторые вопросы, единственной информацией, которую он получил, оказалось сообщение, что у него есть жена по имени Джослин. Она находится в больнице с самого начала, но в тот момент в палате ее не было. Неужели эта женщина — его жена? Лукас с трудом заставил себя дышать спокойно, чтобы совладать с внезапным волнением, которое охватило его от этой дразнящей мысли. Он посмотрел на ее груди. Он имел с ней интимные отношения? Провал в памяти вызвал у Лукаса чувство досады.
Он ухмыльнулся и произнес:
— Миссис Форестер, я полагаю? Прелестные голубые глаза внезапно наполнились слезами, что повергло его в смятение.
— Ах, Лукас, я так беспокоилась, что… — Нежный голос задрожал и прервался от глубокого облегчения. Ей удалось так естественно произнести его имя. Оно такое лучистое. Лукас, Лукас…
— …что я забыл тебя? — договорил он, делая собственные выводы. — Подойди ближе. Я не кусаюсь. — Видя, что она не сдвинулась с места, он добавил: — По правде говоря, сейчас игривые мечты вызывают у меня страшную головную боль. — Лукас нахмурился, заметив, что густая краска залила ее бледное лицо. — Разве ты мне не жена? — неуверенно произнес он в замешательстве от ее необычной реакции.
Джослин сделала глубокий вдох.
— Да. Я твоя жена.
Ей показалось, что эти слова, ударившись о голые стены палаты, возвратились к ней стократным эхом. Джослин вслушивалась в них с ликованием и испугом.
— Я чувствовал, что твое лицо мне знакомо, — сказал Лукас, оставив попытку понять быстро изменяющееся выражение ее лица. Вероятно, она просто огорчена, что вовсе неудивительно.
От мучительной боли у него снова раскалывалась голова, и Лукас инстинктивно потянулся к Джослин.
Она схватила его руку и, не в силах совладать с искушением, провела кончиками пальцев по тыльной стороне ладони, наслаждаясь ощущением теплой кожи. Острое возбуждение пронзило ее с ног до головы, когда в ответ на ее ласку Лукас легонько потер ее ладонь большим пальцем.
Джослин облизнула внезапно пересохшие губы. Из-под полуопущенных век Лукас следил за движением ее языка, изнывая от желания проследить его путь своим собственным. А потом он…