Я горестно сжимаю губы. Невыносимое молчание затягивается. Лодка мягко качается на волнах.
Затем Эмерсон смотрит на меня.
— Почему ты вернулась? — спрашивает он.
— Я уже говорила. — Я смотрю вниз, мой голос еле слышен. — Папа на мели и хочет продать дом.
— Чушь собачья, — ругается Эмерсон. — Ты могла попросить кого-нибудь этим заняться, могла оставить все это в покое. Но ты вернулась. Почему?
Я не отрываю взгляд от палубы, от океана, смотрю куда угодно, но не на него.
— Я не могла никому доверить упаковку. Все воспоминания...
— Не ври мне! — Эмерсон стремительно сметает тарелки и контейнеры в сторону. Хватает меня за обе руки, притягивая к себе так, что у меня нет выбора, кроме как смотреть на него. Погрузиться в красивую голубую бездну, такую темную и мучительную. — Твою мать, Джулс. — Он крепко удерживает меня. — Скажи мне, почему ты вернулась.
Я сглатываю ком в горле и всхлипываю. Он прав. Я твердила себе и всем остальным, что должна здесь быть, потому что у меня нет выбора. Но я действительно не могла остаться в стороне. И не хотела.
— Скажи мне, Джулс, — просит Эмерсон. Его глаза отчаянно умоляют сказать ответ, который я слишком боюсь произнести вслух. Но должна.
— Ты, — кричу я, и мой голос эхом разносится над Тихим океаном. — Это всегда был ты!
На его лице проскакивает удивление, но затем он притягивает меня к себе, захватывая мой рот в отчаянном, оглушающем поцелуе.
Я теряю самоконтроль.
Эмерсон целует меня так, как будто наступил конец света, нам осталось жить только минуту, и он не хочет ничего другого, только обладать мной полностью. Нет сожалений о прошлом, нет душевных страданий, ничего, кроме наших губ и сплетенных языков, и его стальных объятий, когда он прижимает меня к своей груди.
Эти ощущения не сравнятся ни с чем, что у меня было раньше. Это как чувственная приливная волна, которая сбивает с ног, и у меня нет иного выбора, кроме как быть погребенной под ней и падать все глубже в этот опьяняющий вкус. Я хватаю его за рубашку и прижимаю к себе. В одно мгновение все мои волнения и неуверенность растворяются под голодными исследованиями его языка, я чувствую его прикосновения, которые оставляют на моей коже обжигающий след. Он опускает меня вниз, на жесткую палубу.
Я срываю с него рубашку и смыкаю ноги вокруг его талии, выгибаясь под ним. Он дергает вниз крошечные лямки моего сарафана и срывает его через голову, оставляя меня обнаженной. У меня перехватывает дыхание от прохладного ночного воздуха, овевающего мою голую кожу. Он припадает лицом к ямочке на моей шее, посылая острые стрелы удовольствия вниз по телу с каждым новым поцелуем. Между нами будто проскакивают электрические разряды, у меня между бедер горячо и влажно. Он требовательно посасывает и покусывает мою кожу, прокладывая обжигающую дорожку вдоль ключицы и вниз по голой груди.
«О Боже, да.»
Эмерсон скользит рукой между моих ног, и от его прикосновений я выгибаюсь дугой. Издаю стон, когда его пальцы, дразня, поглаживают мою плоть через трусики. Меня пронзают искры чистого удовольствия, но каждый раз, когда я содрогаюсь под его рукой, он отталкивает меня обратно, слегка царапая через ткань кончиками пальцев, пока я не начинаю корчиться, тянуться к нему, крича от неудовлетворенности.
Эмерсон поднимает голову, смотрит на меня темным, нечитаемым взглядом. Задыхаясь, я безмолвно молю о продолжении, и тогда он резко раздвигает мои ноги. Грубо, властно шлепает ладонью и погружает глубоко в меня один палец.
Я кричу, приподнимая бедра, а он начинает толкаться в меня и, опустив голову к моей груди, ласкать ртом соски. Я сжимаюсь вокруг его пальца, обезумев от быстрых движений и стремительных поглаживаний его языка.
«Ближе. Сильнее. Сейчас.»
Я перекатываю нас, сажусь сверху и сильно толкаю его вниз, пока он продолжает мучить мою грудь губами.
Эмерсон проталкивает в меня еще один палец.
Мир вокруг начинает расплываться. Нет даже далекого шума океана, он растворился в реве крови в ушах и громе сердцебиения. Эмерсон продолжает движения пальцами внутри меня, и я кусаю его за плечо, бездумно атакуя с темным, безумно приятным напором, как будто я одержима.
Нам уже не до нежности и поддразниваний, мы задыхаемся и царапаем друг друга, борясь за контроль. Но это никогда не было даже борьбой. Эмерсон снова перекатывается одним стремительным движением, припечатав меня собой. Отрывает голову от моей груди, и холодный взрыв воздуха сменяется теплом его губ на моем соске. Я взвизгиваю, напрягаясь, когда он срывает мои трусики, оставляя меня абсолютно голой, распростертой и задыхающейся на палубе.
Эмерсон смотрит вниз, шаря по моему телу диким взглядом. Он на краю, готов потерять контроль полностью, и я чувствую прилив силы, потому что окончательно сломила всю его оборону. На мгновение он замирает надо мной, дыхание вырывается рваными выдохами, и тогда он скользит вниз, хватает меня за колени, раздвигая мои ноги, и обводит лодыжки вокруг своей шеи. Он склоняет голову и прижимается ртом к нежной коже моих бедер долгими, грубыми поцелуями.
— О, Боже! — кричу я, и мой стон разносится по всей бухте.
Он вырисовывает языком круги на моих самых чувствительных точках, а затем опускается ниже, чтобы попробовать меня на вкус.
«Еще!»
Эмерсон лижет снова и снова, впиваясь в меня пальцами, и из моей головы испаряется последняя связная мысль. Он ускоряет темп, одновременно с пальцами внутри меня. Я чувствую, что волна удовольствия все ближе, и пытаюсь отстраниться от его рта, доведенная до отчаяния каждым новым изумительным прикосновением его языка, посасыванием, легким ударом…
Эмерсон отстраняется, и я кричу снова, на этот раз разочарованно. Я тянусь за ним, страстно желая получить разрядку, но он откидывает мои руки в стороны и припечатывает запястья к палубе одним быстрым движением. Я в ловушке, беспомощная под ним. Его дикий, горящий от страсти взгляд раздирает меня на части. Я борюсь с его хваткой, ненавидя пространство между нами, нуждаясь, чтобы его рот прижался ко мне снова. Но Эмерсон не поддается и, все так же держа меня за запястья, фиксирует на палубе.
Он смотрит на меня, сжав челюсти, напряженный до предела. Вне досягаемости. Я извиваюсь, вырываясь из его железной хватки.
— Пожалуйста, — задыхаюсь я, и мне все равно, что я умоляю. Прямо сейчас, в этот момент, я сделаю все, чтобы ощутить его внутри себя. Я отдамся полностью, только бы обладать им снова. — Пожалуйста, Эмерсон! — хнычу я.
— Скажи! — рычит он. — Чего ты хочешь?
— Трахни меня! — кричу срывающимся голосом.
В выражении его лица что-то меняется, в глазах проскакивает дикая вспышка. Он отпускает мои запястья и опускается на меня с низким, гортанным стоном. Целует меня, пожирая мои губы, пока я резко распахиваю его джинсы и толкаю их вниз. Он твердый и готовый для меня, и я инстинктивно выгибаюсь ему навстречу, разводя бедра шире, испытывая болезненную потребностью ощутить его внутри.
Он входит в меня одним резким толчком, заставляя каждый нерв и клеточку моего тела кричать от удовольствия.
«О, Боже!»
Я падаю обратно с криком, запуская ногти в его спину. Он вонзается в меня жестко, глубоко, безжалостно, и я приподнимаюсь ему навстречу. Он наполняет меня, раскалывая с чувственной болью. Я открываюсь шире, притягивая его все глубже, и боль растворяется, сменяясь удовольствием, которое проходит по всему телу. Эмерсон опускает лицо мне на шею, и издает мучительный стон, а я скольжу рукой по его гладкой, точеной заднице. Я тяжело дышу, обезумев и полностью потерявшись в беспорядочном ритме наших тел и темном желании, зародившимся у меня внутри. Я выгибаюсь к нему, прижимаясь бедрами как можно сильнее, сквозь мое тело проскакивают искры, но этого недостаточно. Я чувствую, как с каждым новым сильным движением Эмерсона в крови распространяется великолепный зуд, спиралью поднимаясь из самых моих глубин.