Утром того дня дед встал раньше неё, а может и совсем не ложился. Он был спокоен и тих, складывал свои вещи, уносил на чердак, готовил Марише любимые оладьи, а Лиана могла только плакать. Слёзы лились сами по себе, пятная несвежую рубашку, дед, проходя мимо, гладил её по голове как маленькую.
Дошли до управы они вместе, а там, на ступенях перед входом, постояли молча.
Лиана не хотела отпускать деда, обнимала сильно, вжималась в него, такого худого и костлявого, такого хрупкого, не могла надышаться знакомым запахом табака, шерсти и старомодного одеколона – он отстранился первым, мягко разнял сцеплённые руки и вошёл через парадный вход.
Она ждала до полудня, негнущимся телом оборачивалась на любой шорох и шум, то и дело вздрагивая. А в столовой к ней подошла главбух, оттеснила от очереди к прилавку, на котором калейдоскопной россыпью застыли разноцветные стаканы, и буднично сказала:
— Тебя Увез вызывает.
Коридор тянулся бесконечным туннелем, дверь маячила где-то на краю мира, ковровая дорожка цеплялась за ноги. Лиана шла медленно, смотрела вниз, на пальцы в сандалиях, и повторяла: "Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять... Раз-два-три..."
В кабинете словно стало темнее – разросшиеся корни обрамляли оконные проемы, дендроид стал выше. Он всё так же торчал посредине комнаты в окружении экранов, размахивал ветвями, дирижируя неслышимым оркестром. Лиана переступила порог и встала, опираясь на дверь. Сквозь пальцы ног просочилась неприятно влажная земля.
— Твой предок просил ритуал, — сказал Увез. Щель рта разошлась шире, в темной глубине мелькнуло что-то алой вспышкой.
— Да, — согласилась Лиана.
— Нет чести выше, чем расти на предках. Мне известно, что вы прячете своих мёртвых. Глупо.
Лиана не нашлась, что ответить, поэтому просто кивнула.
— Я позволяю тебе удобрить корни лично. — Рука-ветка указала на ведёрко жизнерадостного жёлтого цвета, наполненное золой, что стояло под стенкой слева от двери.
Он отвернулся к окну, забыв о ней, а Лиана подхватила ведёрко и прошла вглубь комнаты. Она опустилась на колени, разровняла землю. За распахнутыми створками окон шумели птицы, переговаривался ветер с облаками, и солнце превращалось в сияющее небо.
Бумажный пакет сам скользнул в руку. Порошок зашуршал игриво, покрыл золу серо-жёлтым налётом. Лиана сглотнула и зачерпнула двумя руками то, что ещё утром ходило, дышало, думало. Было.
Она перемешивала золу с ядом и землёй, растирала голыми руками эту смесь, увлажнённую слезами и горем, и подбиралась все ближе к стволу дендроида.
— Твой предок придаст мне сил.
На неё упал листок. Она испугалась – заметил! понял! – и втянула голову в плечи, замерла. Еще минуту назад умирающее сердце забилось вдвое быстрее, запрыгало испуганным зайцем, тем самым, что вышел погулять; страх за Маришку опалил нутро – кто же её вырастит?
— Добавь больше на корни, — велел Увез.
Лиана улыбнулась широко, скрыла смешок за кашлем и поползла дальше, туда, где громоздились петли корней. Она измазала их жирной блестящей грязью, покрыла плотным слоем удобренной земли. Скоро ли подействует? Не напрасно ли?
Ведёрко опустело, а она продолжала месить землю, не в силах подняться. Руки двигались всё медленнее, пока она не откинулась на пятки и не положила их на бёдра. Теперь она сидела без движения, ждала чего-то и боялась.
Первыми сдались экраны. Замерцали тревожно, замигали и погасли. Ветви-руки всё ещё вяло трепыхались, следуя бессмысленным алгоритмам заданных движений.
Рядом с ней – Лиана смогла рассмотреть внутри красный огранённый камень – разошлась кора, и Увез спросил ровным тоном без интонаций:
— Ты сделала со мной что-то.
— Да, — согласилась Лиана и кивнула, чтоб подтвердить: это она сделала, она!
— Я не дал побегов. Зачем так рано, — сказал он, и на неё уставился один глаз, полускрытый нависшими пластинами коры.
— Ты не поймёшь, — вздохнула Лиана и встала.
Увез попытался ударить её веткой, но движения его так замедлились, что Лиана просто отступила на шаг и стала смотреть, как он умирает.
Листья пожелтели и осыпались быстро - за каких-то десять минут. С ними же вниз свалилась и друза кристаллов. Кора продержалась дольше – не выдержав, Лиана рвала её руками, била крошащимися кристаллами, срывая ногти, царапала, пока дендроид не остался без защиты.
На нагом стволе проступали зелёные вены, дуплом зиял раззявленный рот. Лиана, не мешкая и не думая, погрузила руки в полость и рванула на себя опутанный жилками и побегами алый камень. Влажно захрустело, Увез протяжно застонал и рухнул на стену, ломая корни, выталкивая из окон бесполезные сухие ветви.
Камень пульсировал беспомощно, трепыхался в руках, согревая их мягким теплом. Лиана бросила его в грязное ведёрко с остатками золы на дне, набросала сверху земли и вышла из кабинета.
В коридоре никого не было. Откуда-то снаружи доносились приглушённые крики, в которых слышался страх и паника. Лиана дошла до душевой, пустующей в такое время, переоделась в чистое и отправилась домой.
Солнце жгло так сильно, что воздух над размягчившимся асфальтом плыл волнами. В мареве ей виделся дед – курит опять, дымит, как паровоз – и муж. Она улыбалась им сквозь слёзы.