– А где сигареты? Я же просил тебя взять два блока.
Он бы удивленно пожал плечами и сказал:
– Ты просил? Странно, я такого не помню.
Уверен, что так бы и было.
Сейчас я не беспокоился из-за того, что мне рано или поздно придется выйти в магазин. Мои мысли поглотила сама эта необыкновенная аномалия, ведь в ней скрывалось еще много загадок.
Во-первых, если всерьез задуматься, то как это вообще возможно – кого-то заставить забыть другого человека? Ведь память, сознание – это не склад с отдельными файлами, как мы любим иногда сравнивать. Все переплетено между собой, любая ассоциация может вызвать воспоминание. Бывает в каком-то месте, среди смешения красок наше восприятие поймает определенный оттенок и начнет взывать к некой атмосфере, скрывающейся за ним, обращать туда свое сознание и пытаться разобраться, с чем это связанно, с какой ситуацией. Словно луч фонаря, бороздящий темную комнату забытых чувств, так и не перешедших на вербальный уровень, но жаждущих, чтобы их нашли. А за этими чувствами могут скрываться воспоминания, зарытые так глубоко, что если бы мы не набрели на этот окольный путь, то никогда бы их не обнаружили. И как это все можно вырезать, будто стереть файл на компьютере, ведь такие вещи не поддаются никаким математическим вычислениям. А может это сделали не математически, а совершенно иным способом, нам абсолютно недоступным? Но тогда эта сила должна хорошо разбираться, как у людей в голове все устроено, и суметь препарировать нас.
Но каков результат? То есть, как это видится со стороны забывшего? Он просто об этом не задумывается и чувствует себя спокойно. Или есть ощущение, что кто-то покопался в твоей голове, ощущение провалов в памяти. А как быть с совместными воспоминаниями? Человек их полностью забывает или думает, что проживал эти события без меня?
Полагаю, в таком случае гораздо проще с дальними знакомыми, убрать-то нужно не многое. Ведь и в обычной жизни мы забыли массу людей, с которыми когда-то недолго общались. Но как быть с Владом? С ним у нас полно ярких совместных воспоминаний, особенно за последние годы, когда мы еще сильнее сдружились. Неужели все это может просто испариться? Это же целый кусок жизни!
С другой стороны, что мы вообще помним? Кусок жизни пройден, в памяти он сжимается в смутный сгусток, обволакиваемый одной-двумя титульными картинками, и что-то подправить в этом сгустке может оказаться не так сложно, жизнь-то менять не надо.
Когда мы проводим вечер в большой компании, то мы же не смотрим все время на одного человека, даже если это самый близкий друг. И если стереть эпизоды взаимодействия с ним, то общее, потускневшее со временем, воспоминание о конкретном вечере не особо потеряет. К тому же, если человека ничего в данном воспоминании не смутит, то он и не станет в нем копаться. Оно промелькнет несколькими подсознательно выбранными бликами, смешается в сквозной образ-эмоцию и вернется туда, откуда пришло.
Вечера, проведенные вдвоем, часы, наполненные упоительным общением, с частым нашим спутником – алкоголем. Как быть с ними? Ведь благодаря этому общению мы уже заплели столько ассоциаций, что по многим поводам можем вспомнить друг друга. И здесь уже не получится просто стереть взаимодействие со мной, Влад же не мог проводить это время сам. Тут нужно убрать общее послевкусие со всеми вытекающими. Нужно убедить человека в том, что этих вечеров не было.
Но, может, я переоцениваю воздействие этого послевкусия. Может, я просто более чуткий и подверженный его влиянию. Ведь если допустить, что этой силе удалось так ювелирно вынуть из памяти людей некие эпизоды, то она способна изъять и целый сгусток, осторожно отрезав все ассоциативные нити, тянущиеся к нему из разных сторон. И оставить человека разве что в смутном недоумении, если он случайно нащупает один из самых толстых ассоциативных канатов, тянущийся теперь в пропасть забвения.
Но вследствие этого меня беспокоит одна мысль. Она саднит сознание, словно разбитое колено.
«А вдруг для Влада все это имело не такое глубокое значение? Вдруг наша дружба значила для него меньше, чем для меня? И именно поэтому с ним удалось провернуть такую операцию»
А главное – почему он не узнал меня сегодня визуально, даже после того, как вспомнил обо мне при телефонном разговоре. Ведь искра узнавания промелькнула в его глазах лишь в одно мгновение, когда он уже убегал, а я окликнул его. В остальное время Влад не видел меня, он видел другого, незнакомого человека. Но как такое возможно? Внешне я не поменялся, а только уменьшился в размере. Лицо мое такое же, как и прежде.