После разговора я продолжал пребывать в сравнительном спокойствии, несмотря на тревожные мысли, вяло проплывающие в моем сознании. Таковыми их можно назвать по содержанию, однако чувства беспокойства они во мне почему-то не вызывали.
Я думал о нашем мире, которого теперь нет. Неужели он действительно исчез навсегда? Вся наша тысячелетняя история, многообразие мест и форм жизни на планете, богатство нашей культуры, искусства и мысли, колоссальные миры в каждой области знания. Весь этот гигантский шар (хоть и крошечный по космическим меркам), на котором каждый день, каждый час происходило бесчисленное количество процессов на всех возможных уровнях – от слетающего с ветки листка и взмаха крыльев стрекозы до малейшего колебания души отдельного человека – все то, что составляло нашу реальность. Неужели ее теперь не существует?
Пустота, зияющая за этим пониманием, на удивление не казалась мне страшной.
А люди… Моя мама, друзья, родственники, все остальные, кого я когда-то знал. Ведь все они погибли! А я только сейчас об этом подумал… Насколько же я эгоистичный! Я даже не спросил их – нет ли среди спасшихся моих знакомых, смогу ли я с ними встретиться. Но кого я хотел увидеть?
Этот вопрос вогнал меня в ступор. Перед глазами словно было бельмо, за которым в молочной размытости мельтешили неясные силуэты. Я знаю, что у меня были друзья и родственники, но не могу вспомнить никого конкретно. Они будто все смешались в кашу, которая вытекла из моей памяти. Даже лицо мамы расплывалось в тенях далекого прошлого. И самое странное, что данное осознание не вызвало во мне настоящей тревоги, лишь легкое смятение.
Получается, что я забыл всех так же, как и меня забыли окружающие, когда я стал уменьшаться. По сути, у меня этот процесс начался еще на Земле, вместе с данной аномалией, но я даже этого не заметил. Лишь под конец кажется понял, что всех забыл, однако тогда мой разум был в таком удручающем состоянии, что я как следует не осмыслил данный факт, и только сейчас это полностью осознал.
Но зачем им это? Почему меня все забыли, так же, как и я всех, словно я никогда и не жил в этом мире, если он все равно рухнул? Ведь теперь это не имеет значения и никакого проку от такой амнезии, если большинство ее носителей исчезло.
Я попытался подумать, что же еще я мог забыть и спустя мгновение до меня дошло, что я практически не помню свою жизнь. Воспоминания не то что сжались в смутные сгустки, теперь все мои года, прожитые на Земле, сузились в тусклое пятно с таким тугим переплетением событий, что их уже не различить. Более того, я стал забывать свою жизнь, еще когда уменьшался. Ведь за все время, что я сидел дома, я довольно редко размышлял о прошлом, еще реже вспоминал что-то конкретное, а это очень странно, поскольку большинство людей как раз думает об этом, когда их настоящая жизнь замерла и законсервировалась в микромире. А мои всплески ностальгии, просмотры фильмов, которые я давно любил – на глубинном психологическом уровне это был реквием по уходящему, по покидающим меня воспоминаниям и по невозможности ухватить время.
Потому я и открывал для себя новые концепции понимания жизни и вообще много философствовал. Ведь в голове у меня осталось мало воспоминаний, а соответственно и проистекающих из них потоков фантазий, в которых мы зачастую пассивно блуждаем. С одной стороны, это освободило место в моем еще не отупевшем сознании (поскольку под конец там уже все больше властвовала пустота и глупые, никчемные попытки исправить положение, простимулированные слепым инстинктом, без необходимой умственной обработки), а с другой – дало возможность отделится от чего-то конкретного, мелких происшествий и таких же мелких мыслей, захламляющих наш мозг – и я смог взглянуть на реальность под совершенно новым углом. И сделать те необычные выводы, испытать те странные состояния, к которым в сознательной целостности я бы вероятно не дошел.
Хотя, что я могу знать о причинах, размышляя о жизни, которой для меня уже почти не существует? Хоть я сейчас и целостный, но, как оказалось, полупустой. А главное – это драма лишь на словах. Расстаюсь я с ней безболезненно.