Хотя, что я могу знать о причинах, размышляя о жизни, которой для меня уже почти не существует? Хоть я сейчас и целостный, но, как оказалось, полупустой. А главное – это драма лишь на словах. Расстаюсь я с ней безболезненно.
21
Вскорости произошел следующий контакт.
Я спросил – что это за место, и кто они такие? Почему не покажутся и не поговорят со мной нормально?
Они ответили, что поговорить со мной в привычной для меня форме они пока не могут, потому что еще плохо освоили человеческую речь, этот обмен бесчисленными символами, который, при плохом владении ими, лишь стесняет мысль. Не говоря уже о большом количестве языков, ведь здесь со мной пребывают люди из разных земных государств и говорить нужно со всеми. По поводу остальных вопросов – насчет места, самих себя и своего облика – они сообщили, что пока тоже не могут ни показаться, ни объяснить все сразу. Слишком много абсолютно новой, неожиданной информации. Мой разум не способен все охватить и понять, поэтому многое пропустит мимо, и для психики это ничего хорошего не принесет. Лучше все постигать по чуть-чуть, по крупицам, тогда адаптация пройдет благоприятно. Можно начать с каких-то деталей этого места.
Я огляделся вокруг и спросил – откуда исходит свет? И почему он как будто витает разреженными сгустками?
Они ответили, что свет исходит от веток, на которых я лежу, но очень слабый. Его можно было бы заметить, если бы не эти сгустки, но в таком случае здесь было бы почти темно, поскольку большинство освещения дают именно они. Сгустки вбирают его от веток и вырабатывают, отражают гораздо больше света.
Я посмотрел на ветки-водоросли, они казались матовыми под слизью. Непрозрачными и ничего не излучающими, но тусклое сияние возле них действительно сочеталось с их цветом. Я поднял глаза на желто-бурые сгустки. Они медленно, почти незаметно плыли в воздухе, словно большие былинки, но без физического тела, а состоящие целиком из света.
Это что-то вроде энергетической жизни – продолжали они. Из поля ваших символов это словосочетание наиболее подходит. Эти простейшие создания не могут долго обходиться без света, но в итоге дают его еще больше, и окрас их сияния может разниться в зависимости от того, какой цвет излучает источник.
Я спросил – как устроены они? Они ответили, что тоже являются чем-то вроде энергетической жизни, но очень сложной.
Ключей к пониманию их устройства много, но начать, пожалуй, стоит с того, что они не делят все на пары противоположностей, как это делаем мы. Добро и зло, любовь и ненависть, печаль и радость, да и нет, и так далее до мелочей – всегда две противоборствующие силы, меж которыми мы можем метаться сколько хотим. Расстояние между ними зачастую огромно, но оно ими и замкнуто. У них же может быть три и больше конкурирующих сил в разных темах. Иногда две или даже одна, но чаще больше, и никакого зацикливания на определенном количестве. Впрочем, у нас это исходит из самой нашей природы, в которой тоже много чего делится на пары. У них природа и большинство ее процессов в общем-то беднее, но зато в личных, духовных так сказать вопросах, количество противодействующих сил, обширность точек, от которых отталкиваешься, конечно же обогащает. В нашем представлении, при всей возможной широте вопроса, почти всегда можно противопоставить разным его составляющим диаметральное мнение. У них это может быть две или три противоположности, или не одной. Это делает понятие «сомнение» – наш излюбленный спутник при многих выборах – совершенно другим. Вот первый из ключей.
Я старался чутко воспринимать все поступающие импульсы и не терять общую нить. Они не обрушивали их градом, а подавали неспешным размеренным потоком, однако вербализированное эхо продолжало преследовать меня при усвоении информации таким способом.
Потом я задал вопрос, который беспокоил меня давно.
– А какая страна начала ядерную войну?
Они ответили, что не особо разбираются в политике и государственном делении нашего мира, а потому не знают. Но теперь это не важно, ведь, к сожалению, погибли все. А даже если какие-то единицы и выжили, то они так далеко разбросаны друг от друга по нашей большой планете, что не смогут продолжить род. Поэтому будущее человечества теперь за теми сотнями людей, что находятся здесь. И мы с их помощью сможем построить нечто совершенно новое.
– Но как же вы предвидели заранее, что это произойдет, если даже не знаете, кто именно запускал бомбы? – спросил я.
Они сообщили, что это как раз знают, просто они без понятия – к какому государству принадлежали эти люди, поскольку их это никогда не интересовало. Подобные настрои уже много десятилетий витали над теми, кто имел доступ к ядерному оружию, часто ничем не мотивируемые, а лишь, как следствие опьянения властью, возможностью все разрушить. И те люди, которые в итоге это сделали, были одержимы много лет. Однако, не было стопроцентной гарантии, что это произойдет, поскольку будущее они не умеют предвидеть. Но настрои, витающие над этими личностями, были настолько явными, что вероятность плохого исхода была весьма высока. По сути судьба всего человечества стала заложником психического состояния нескольких отдельных людей, но кто они такие – их не волновало, важен был сам факт наличия проблемы и их соответствующие действия. В итоге они оказались правы в своих расчетах.