Когда началась раздача народу приватизационных чеков (ваучеров), медлить было нельзя. Тем более что уже начали открываться первые инвестиционные фонды. Реклама крутилась по телевидению и радио чуть ли не круглые сутки, зазывая простофиль вложить свою бумажку в ту или иную отрасль промышленности. Я собрал необходимые документы, но долго не мог придумать название, которое должно было быть звучным, внушающим доверие. Наконец, остановился на одном — назвал фирму «Чековый Инвестиционный Фонд „НЕФТЬАЛМАЗИНВЕСТ“. По идее, все должны знать, что нефтяной и алмазный бизнес — самые высокодоходные.
Арендовал приличный офис, нанял красивых девушек, заказал рекламу в различных средствах массовой информации. В начале большого спроса не наблюдалось, потому что все выжидали, держали ваучеры на руках, боялись прогадать.
«Вкладывайте приватизационные чеки в нефтяной и алмазный бизнес!» — пестрели плакаты на столбах в каждом городе.
— Я — простой рабочий, токарь на заводе, привык работать всю жизнь. Теперь хочу вложить свой ваучер в нефть и алмазы — ведь это наше с Вами богатство, самое дорогое, что есть в России. Пусть российское богатство работает на нас! — вдохновенно кричал с телеэкранов артист, который не знает, кто такой токарь.
— Здравствуйте, Вы позвонили в «Чековый Инвестиционный Фонд „НЕФТЬАЛМАЗИНВЕСТ“, — щебетали в офисе девушки, — наш фонд инвестирует средства в самые высокодоходные предприятия нефтяной и алмазной промышленности. Если Вы хотите стать нашим акционером, мы можем гарантировать самые высокие дивиденды.
Нужно было придумать что-то еще для расширения рынка сбыта. Конечно, я придумал — через региональных дилеров стал распространять акции по территории всей России. Понемногу спрос стал возрастать, но недостаточно, даже несмотря на дилеров. Нужна была еще какая-то идея, очень сильная, тем более начались первые разоблачения среди инвестиционных фондов, что значительно подрывало престиж и моей компании.
Выход снова был найден: я принял решение о выплате промежуточного дивиденда независимо от срока сдачи чека. Якобы получалось, что фонд уже работает, получает прибыль и делится с акционерами. Так как клиентов пока было порядка нескольких тысяч, денег пришлось вложить немного.
— Вот спасибо, сыночки, — причитала в очередной телерекламе старушка, — получила первые денюжки, да так скоро, дай Вам Бог здоровья.
— В наше время никому нельзя доверять, — заявлял в другой рекламе солидный мужчина в строгом костюме, — того и гляди, обманут. Но есть один фонд, который сейчас уже работает и дает прибыль. Если хотите стабильности — вкладывайте чеки в «НЕФТЬАЛМАЗИНВЕСТ»!
— Если Вы уже наш акционер — просим подойти для получения дивидендов, — ласково кокетничали девушки из офиса, — если нет — предлагаем сдать ваучер в наш фонд, и мы гарантируем максимально высокие проценты!
Этот тактический ход произвел эффект вулкана — ваучеры посыпались к нам со всех сторон. Пришлось удвоить штат работников, которые работали теперь чуть ли не круглые сутки, хотя буквально несколько недель назад сидели, сложа руки. А поток тем временем все нарастал: до конца приватизации осталось несколько месяцев. По Центральному Телевидению показывали счастливые лица акционеров, получивших первые дивиденды, и к нашему офису выстраивались нескончаемые очереди. На фоне всеобщего обмана и надувательства моя контора выглядела просто манной небесной.
Подошел конец приватизационным волнениям, поиссякли очереди, а вскоре и совсем пропали. Закончилось очередное надувательство россиян, я со своим «НЕФТЬАЛМАЗИНВЕСТОМ» пропал в неизвестном направлении. Полученные таким образом чеки я вложил, как и обещал, в высокодоходные предприятия нефтегазовой отрасли, только вот настоящих дивидендов мои акционеры не увидят никогда. Я же на этой делюге поимел более 12 миллионов долларов.
И все же моя афера с ваучерами блекнет перед всеобщим открытым облапошиванием честных людей своим же родным государством. Люди, всю жизнь отдавшие стране, защитившие ее в войну, восстановившие из развалин, за все это получили клочок бумаги ценой в копейки. Такие, как я, на фоне государства выглядят просто детьми неразумными, мелкой сошкой.
Забавная афера произошла, когда я поехал отдыхать во Францию. Дело в том, что тогда только-только начал развиваться рынок мобильной связи. Первые сотовые компании столицы предлагали по бешеным ценам телефоны, которые были в диковинку, и стоили, как новый «жигуленок». Преимуществом было то, что они подключали к кредитному плану — оплачивать услуги связи можно было в конце месяца.
Во Франции я узнал, что существует такая услуга, как секс по телефону. Естественно, платная. Это и натолкнуло меня на мысль. Я подписал с телекоммуникационной фирмой контракт на предоставление платного номера, и поставил его на автоответчик. В Москве купил мобильник с кредитным планом на левое имя, и просто набрал свой французский номер. Круглые сутки в течение месяца сотик и платный номер были на связи, а в конце я поехал за границу получать доход. Потомки Наполеона сильно удивились прибыли на номере размером в полмиллиона долларов, но по условиям контракта выплатили мне всю сумму на подставной счет.
После приезда домой разразился скандал — французы затребовали у моей сотовой фирмы оплату за разговоры в пол-лима баксов. Те поначалу не поверили, и просто послали их подале. Но басурманы подали в международный суд, который обязал наших телефонистов оплатить по счету. Наверное, долго еще пытались они отыскать мою наглую персону, но тщетно.
После этого на сотовом рынке резко поубавилось количество компаний, предоставляющих оплату разговоров в кредит.
Решив отдохнуть от махинаций, я занялся пополнением своих культурных знаний — начал посещать театры, концертные залы, выставки. Так сказать, чтобы вырасти духовно. Однажды попал на выставку картин художников-импрессионистов, посмотрел их творчество. Честно говоря — мазня какая-то, ребенок пятилетний лучше нарисует, а цены выставили приличные. По этому поводу разговорился с критиком, который находился тут же.
— Вот в чем проблема! — разорялся он, — Сальвадора Дали знает весь мир, его картины стоят миллионы долларов, а других, не менее талантливых, никто не знает, картины не ценятся, нет спроса на искусство! Как это несправедливо — всю жизнь прожить в нищете и безвестности, а славу обрести после смерти!
— А в чем проблема? — не понял я, — Разве у нас нет меценатов, продвигающих талантливых людей?
— Да есть-то они есть, только их мало, и берутся в основном за уже зарекомендовавших себя, более-менее известных мастеров, а молодые в стороне.
Я понял, что запахло очередным мероприятием. Поближе познакомившись с критиком, понял, как нужно действовать. Он вывел меня на нескольких молодых талантливых, никому не известных художников. Я предложил им продать все имеющиеся картины по приличной цене, и обещал скупать все их новые полотна по той же стоимости, даже подписали официальный договор. Для них я показался, видимо, Богом или, по крайней мере, золотой рыбкой.
В журнале «Культура и искусство» откупил несколько страниц в ближайшем номере для статьи, а с критиком договорился о том, что он напишет. При этом дал авансом две штуки баксов. По его выражению лица я понял, что он тоже недалеко ушел от бедных художников.
После этого приобрел недалеко от центра небольшой одноэтажный дом, отремонтировал его, как полагается. Повесил вывеску «Выставка-продажа работ современных российских художников».
Вскоре в журнале «Культура и искусство» вышла статья по моему заказу под названием «Перспективы развития импрессионизма в России». Да, критик постарался на славу — за такое произведение и десяти штук баксов не жалко. Так красиво расписал и о молодых талантливых, никому неизвестных художниках, о проблемах развития культуры в такие сложные времена. О том, что их картины когда-то будут бесценными, а в конце статьи пригласил всех на мою выставку.