Когда дети улеглись спать, Хэмиш осторожно постучался в дверь спальни. А получив разрешение войти, сел на стул, чтобы поболтать с девушкой, так же как делал это в больнице. Вот теперь она будет спать на кровати, на которой он спал все эти годы, с тех пор как стал пастором Колстедского прихода.
– Нам нужно обсудить ваш режим, – сказал Хэмиш.
– Больничная машина будет забирать меня каждый день в полвторого, и увозить на лечение, – сказала Бренда.
– Гмм. Дело в том, что я, как правило, ухожу из дому в восемь утра, – сказал священник, – но могу приходить около десяти и носить вас вниз. И, если вам не трудно, мне бы хотелось видеть вас за столом вместе со всеми.
На следующий день, вечером, он поднялся наверх, чтобы забрать у нее поднос и заодно напомнить о своей просьбе, но увидел, что она крепко спит. Лицо ее было на редкость, почти ангельски, спокойно. Она полусидела, опираясь на гору подушек, и лампа, горящая на стене, красиво освещала волны ее темных волос. В руке она сжимала салфетку, еда осталась почти нетронутой.
Очень осторожно Хэмиш приподнял девушку, вытащил из-под спины лишние подушки и удобно ее уложил. Подтянув ей одеяло к подбородку, он долго стоял, прислушиваясь к ровному, спокойному дыханию, и разглядывал нежный овал лица, небольшой, почти уже заживший шрам на щеке и тонкую, изящную шею. Неожиданно им овладело желание прижать девушку к своей груди. Испугавшись, Хэмиш поправил одеяло и отошел к окну. Глядя на дорогу, ведущую к дому, и на ближайшее поле, он думал о том, как давно не желал женщину. В последний раз он занимался любовью со своей женой Мэрилин. Еще до того, как она окончательно слегла.
С тех пор в его жизни были и разочарования, и страдания. Но в минуты неприятностей он благодарил судьбу за то, что у него прекрасные дети, отличный приход и что работа не дает ему скучать. Слава Богу, его дочки здоровы и веселы, а экономку скорее можно считать любящей тетушкой – так рьяно она заботится обо всех троих.
Если разобраться, то в его жизни почти нет места для этой раздражительной женщины, борющейся против недуга, который она вряд ли победит. Почему же она неотвязно владеет его мыслями с того первого дня, когда он ее увидел?
Прежде чем выйти из комнаты, Хэмиш наклонился и поцеловал ее в лоб, оправдывая свои чувства состраданием. А завтра настою на том, чтобы она ужинала со всеми вместе, и сам отнесу ее вниз, подумал он.
Во вторник вечером Бренда впервые сидела за ужином со всей семьей. Неожиданно Хэмиш объявил, что завтра ей придется присутствовать вместе со всеми на вечерней службе.
– Мне это ни к чему, – отрезала Бренда. – Я останусь здесь.
– Я не навязываю вам религию, – продолжал Хэмиш со спокойствием, которое разозлило ее еще больше. – Просто не хочу оставлять вас в доме совершенно одну. А посидеть с вами некому.
– Мне не нужна сиделка.
– Ошибаетесь, очень нужна. Что, если в доме возникнет пожар? Или вы упадете, или вам прочно что-то понадобится? Пока вас нельзя оставлять одну.
– Если вы думаете, что я выдержу два часа беспрестанных молений… – Би Джей не кончила фразы, потому что случайно увидела лица девочек, сидящих напротив. На них был испуг. Хэмиш, тоже взглянув на девочек, протянул руку и положил ее на плечо Эми.
– Она так не думает на самом деле, – сказал он мягко. – Бренда не сердится на нас, просто слегка расстроена.
Отодвинув стул, Хэмиш встал и подошел к малышке Энни, сидящей на толстенном словаре. Наклонившись, отец погладил светловолосую головку и тихо сказал:
– Все в порядке, зайчик. Бренда не хотела вас напугать.
– Она злая. – Эти слова, первые произнесенные белокурой куколкой в ее присутствии, вонзились как острый нож в сердце девушки.
– Она не злая, – уговаривал Хэмиш, – это только так кажется. Обещаю вам, она не будет нас обижать. Она просто… – он мельком взглянул на Бренду, – невоспитанная.
– Мне не нравится, когда вы невоспитанная, – захныкала Эми, глядя на нее большими карими глазами, полными слез.
Бренда приросла к стулу. Она не могла понять, чем так напугала детей. Вроде бы не бросалась предметами, не кричала и не визжала.
– А что я… такого сделала? – спросила она.
– В нашем доме не говорят в таком резком тоне, – ответил Хэмиш, возвращаясь на место. – Кроме того, никто в присутствии детей не разговаривает непочтительно с их отцом: – Его и рассердила, и насмешила эта сцена. Подняв бровь, он со значением посмотрел на Бренду, потом сказал дочерям: – Ешьте спокойно, дети. После ужина я вам почитаю сказку.
Когда, поужинав, девочки перешли в гостиную, Бренда обратилась к священнику:
– Среда уже завтра. Значит, у вас есть всего двадцать четыре часа, чтобы найти кого-то, кто посидит со мной. Вы бы хоть заранее предупредили.
– Постараюсь кого-нибудь найти, – сказал Хэмиш.
Бренда ждала, что получит вполне заслуженную взбучку за грубость в присутствии детей, но он молчал.
– Мне так стыдно за то, что я напугала девочек, – сказала она, опустив глаза. – Я просто не понимала… я больше никогда…
– … так не поступите? – закончил он. Взглянув на Хэмиша, она увидела, что он не сердится. – Но боюсь, что вам не скоро удастся завоевать мою младшую, как бы вы, ни старались. Энни очень робкая девочка, даже в самой благоприятной обстановке.
Не очень-то хорошо началась моя жизнь в этом доме, подумала Бренда. Но ее оправдывает то, что она не только не умеет обращаться с детьми, но и элементарно не привыкла жить в семье. Однако случались ситуации и похуже. И она справится с этой задачей тоже, потерпит, пока будет жить в доме пастора.
Еще долго преследовали ее испуганные глаза детей. Ведь она на своем опыте убедилась, как ужасно испытывать неприязнь взрослых, особенно тех, кому хотелось бы доверять.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В среду днем, приехав домой обедать, Хэмиш объявил, что не нашел никого, кто мог бы посидеть с Брендой во время вечерней службы.
Дети были здесь же, и Бренда уже знала, что должна слегка снизить тон, реагируя на заявление священника.
– Но вы хотя бы пытались кого-то найти? – спросила она.
Он вскинулся с демонстративным возмущением:
– Боже мой, Бренда, неужели я только и мечтаю о том, чтобы вы устроили сцену в церкви?
Вместо того чтобы промолчать, Бренда продолжала тоном обвинителя:
– Не могу поверить, что вы потащите детей туда, где они будут два часа изнывать на занудном молебне.
– Но это не просто молебен, – возразил Хэмиш.
В споре победил, естественно, священник, и ровно в шесть тридцать он уже усадил ее в инвалидную коляску. Бренда подозревала, что Хэмиш нарочно пораньше вывез ее из дома, чтобы миссис Би могла спокойно собрать детей. Неужели я такое пугало? – думала она.
Они пересекли два перехода на асфальтовом шоссе, потом двинулись по гравиевой дорожке, с двух сторон обсаженной деревьями. Шагов через пятьдесят деревья расступились, и Бренда увидела величавое шестиугольное здание из красного кирпича с огромными окнами-витражами и застекленной крышей. Казалось, его перенесли сюда из какого-то другого мира.
Совсем не похожее на деревенскую церковь, это современное здание, тем не менее, уютно разместилось среди деревьев на пологом зеленом холмике.
Хэмиш помог Бренде въехать внутрь, и, как раз когда они двигались по широкому главному проходу, лучи заходящего солнца осветили цветные стекла витражей и окрасили алтарь в яркие тона.
– Боже, какая красота, – ахнула Бренда. – Просто великолепно.
Хэмиш был явно доволен.
– Красиво, не правда ли? – подхватил он. – Но вам не обязательно участвовать в службе, если у вас нет настроения. Служба будет довольно короткой, хор уже готовится. – Он поднял голову в сторону балкона. – Привет, Тэмми.
Женщина была красива, как полевой цветок, слегка загорелая, без всяких украшений, русые волосы уложены французской косой. Свободный балахон уже не прикрывал беременность.