Хэмиш намерен жениться, привести в дом ту, которая станет матерью его ненаглядным девочкам. Она же, эта женщина, разделит с ним постель, будет наслаждаться его большим, мускулистым, сексуальным телом, большими и ласковыми руками. Я бы все отдала за это, думала Бренда, закрыла бы глаза на старую мебель, на черные проплешины в линолеуме, на выщербленную раковину… Подниматься наверх, в спальню, вместе с ним. Знать, что он мой, только мой до самого утра.
Хэмиш тихо вошел через черный ход. Было уже за полночь. Прокравшись в гостиную в одних носках, он с удивлением обнаружил там Бренду. Она отодвинула ноги, чтобы освободить ему место на диване. Поколебавшись, священник устало опустился рядом с ней и откинул голову на спинку дивана.
– Рада, что вы в полном порядке, – сказала Бренда.
– Совершенно не о чем было беспокоиться, – отозвался он.
– Как можно так говорить? Вы же знаете, что я бы все равно беспокоилась.
– Дело в том, Бренда, – он тяжело вздохнул, – что я вырос в той самой части города. Мне приходилось выволакивать своего отчима из мест, подобных «Клетке Гранта», когда мне еще не было двенадцати лет. – Голос его охрип от усталости.
Она, пораженная, молча уставилась на него, понимая, что он раскрывает перед ней ту часть своей жизни, о которой никогда не говорил.
– Я очень рано научился сам добывать себе на пропитание. Первый заработок получал за мытье полов в таком же вот месте, когда мне едва исполнилось тринадцать. Это было незаконно, поэтому хозяин расплачивался со мной из-под полы. – Хэмиш остановился, ожидая какой-то реакции, но Бренда молчала. – Тогда я научился всегда быть настороже. Жить, то и дело оглядываясь. Научился и кое-чему другому, о чем вы уже знаете.
Протянув руку, Бренда сжала его пальцы. Он нервно сглотнул слюну, и адамово яблоко на горле дернулось.
– Я узнал все про наркотики, узнал, как делаются грязные деньги, много денег. Узнал, что такое верность и предательство, что такое притворная любовь. Я испытал, как это бывает – когда падаешь духом, хотя тогда не знал этому названия.
Бренда мысленно старалась соединить два образа: знакомого ей Хэмиша и отпетого юнца, о котором он рассказывает.
– Мне так жаль… – сказала она, не найдя других слов.
Он помолчал. Потом продолжил:
– Так я прожил семь лет, к счастью ни разу не попав за решетку. Другая жизнь была мне неизвестна, и я ни о чем не задумывался. Потом в один прекрасный день познакомился с человеком, который был осведомителем. Переодетым полицейским. Но я этого не знал. Мы подружились, по-настоящему. Он и приохотил меня к бейсболу. Выполнив свое задание, он исчез, и никто особенно не вспоминал о нем. Однако меня он не забыл. И однажды пригласил к себе домой пообедать. Потом вместе с его семьей я был на пикнике, потом праздновал у них Четвертое июля.[3] И я увидел, как живут нормальные люди. – Хэмиш на какое-то мгновение задумался. – Этот полицейский открыл во мне нечто такое, о чем я и не подозревал, хотя эти качества были у меня с самого начала.
– В вашей душе что-то перевернулось? – предположила Бренда.
– Просто я стал смотреть на вещи по-другому, узнал самого себя, понял, чего мне не хватает в жизни. Затем познакомился с его друзьями, а со временем устроился на работу в одном из центров социальной помощи. И наконец, я уехал из своего старого микрорайона, навсегда отрезав себя от прошлого. От всего, что было так привычно, но не имело будущего.
А потом мне на жизненном пути повстречался священник, который ввел меня в еще один, совсем новый мир. Вот тут я действительно понял, что я такое и кем хочу быть. Позже я окончил четырехгодичную духовную семинарию в Канзас-Сити.
– Я потрясена, – сказала Бренда. – Мне казалось, что вы самый простой и наивный человек из всех, кого я знала.
Хэмиш устало усмехнулся:
– А я боялся, что вы сочтете меня лицемером.
– Ну, уж если развешивать ярлыки, то «лицемер» вам никак не подходит, – возразила Бренда, разглядывая бронзовые пряди волос, падающие ему на лоб. – А что было сегодня вечером?
Чувствуя на себе ее пытливый взгляд, Хэмиш помолчал, прежде чем ответить.
– Просто я спас от неприятностей одного из своих друзей. Месяц тому назад Нейл вел машину и попал в аварию, в которой чуть не погиб его десятилетний сын. И теперь с ним творится что-то неладное. Сегодня он ушел из дому и напился. К тому же ввязался в драку. Видимо, его терзает чувство вины, и он злится.
– Он член вашей паствы?
– Жена его – да, а Нейл не ходит в церковь.
– Как вы уговорили его вернуться домой?
– Я и не уговаривал. Просто предложил ему подраться со мной на своей территории. А по дороге домой он заснул в машине.
Теперь, когда Хэмиш вернулся живой и здоровый и напряжение ушло, можно было уже ложиться спать. Бренда думала о том, что ей снова придется пересмотреть свое отношение к Хэмишу, открывшемуся ей еще одной своей стороной.
Насколько Бренда поняла, у Хэмиша никогда не было новой машины. Да, видимо, никогда он машинами и не интересовался. Во всяком случае, отказался проводить ее на автомобильный рынок. Слишком много других дел.
– Кто любит ходить по магазинам, так это Тэмми, – сказал он. – Я думаю, она с удовольствием поможет вам выбрать новую машину.
Однако, приехав на площадку, где были выставлены образцы автомобилей, Бренда убедилась, что Тэмми чувствует себя так же неуверенно, как, вполне вероятно, чувствовал бы себя Хэмиш. Поэтому Бренда выбрала понравившуюся ей модель на расстоянии. Машина была спортивная, двухместная, ярко-красного цвета и, наверное, с точки зрения Хэмиша, непомерно дорогая.
– Ну, вот и все, – сказала она, обращаясь к Тэмми. – Чем бы заняться теперь? Хэмиш упомянул, что вы любите делать покупки. Что бы вы хотели купить сегодня?
Подумав какое-то время, Тэмми расплылась в улыбке:
– Сувениры к Рождеству! Как это будет замечательно – выбирать вдвоем рождественские подарки!
Бренда оторопела: на дворе еще только октябрь, а Тэмми уже говорит о Рождестве. Похоже, прихожане Хэмиша помешались на этом празднике.
– Ну что ж, – сказала она вслух, ругнув про себя Хэмиша за то, что навязал ей младшую пасторшу в спутницы.
Тэмми решительно нажала на педаль, потом крутанула руль и вообще повела машину совсем в другой манере, чем до того, – уверенно и энергично. Подъехав к ближайшему магазину уцененных товаров, она помогла Бренде высадиться вместе с инвалидным креслом.
Би Джей въехала в торговый зал.
– Посмотрите-ка! – восклицала Тэмми. – Как раз то, что сейчас модно для девочек! – Она так увлеченно бегала по отделу, словно на каждом прилавке или кронштейне с платьями ее ждали невиданные чудеса. – Как мне хочется родить дочку, ведь будет так интересно наряжать ее! Правда, мы не сможем покупать вещи по этим ценам, значит, мне придется шить самой.
По мнению же Бренды, цены были бросовые.
– Конечно, пасторские дети должны быть прилично одеты, – продолжала Тэмми, – но весь приход знает, какая у их отца зарплата, значит, покупая дорогие вещи, невольно навлекаешь на себя подозрение.
Бренда все больше изумлялась.
– Хочется выбрать что-нибудь миленькое для Эми и Энни, – продолжала Тэмми, самозабвенно роясь в ворохе вязаных вещичек на прилавке, – но пять долларов на ребенка – мой лимит в этом году.
Видя удивленный взгляд Бренды, она пояснила:
– Я и сама многое могу сделать.
– Сделать что?
– Ну, сшить маленькие маечки, связать вещички для новорожденных, сделать варежки-прихватки, необходимые на кухне. А еще мы обычно дарим детям толстые шерстяные носки. Знаете, они очень прочные. А как же! Энни, например, и сейчас носит те, что Мэрилин в свое время вязала еще для Эми.
Когда они оказались уже в третьем магазине уцененных товаров, Бренда осталась у входа – ей надо было прийти в себя. Ее огорошило перечисление навыков, обязательных для жены священника. Она чувствовала себя заброшенной в чужую страну. Неужели они действительно всё это умеют – вязать и шить, экономить каждый доллар? Она знала, что некоторые вяжут, но только представить себя за вязанием!..