Прозрачная закругленная крыша моста была влажной от мороси. Ботинки заскользили, и Энцо взмахнул руками, удерживая равновесие. Глянул вниз, в пропасть двух сотен этажей. Там ползли точки машин, проспекты сливались на горизонте, где вспыхивали храмовый комплекс и аэровокзал. Далеко, даже в животе похолодело. Ветер подталкивал к краю перешейка; уши заложило от его свиста.
Собраться. И поторопиться. В конце концов, сколько раз он проделывал такие трюки? С десяток точно. Все же получалось, значит, получится и на этот раз.
Энцо пригнулся. Сделал шаг. Поймал равновесие и сделал еще один. Отросшие пряди упали на глаза. Энцо фыркнул, тряхнул головой.
И ругнулся, заметив движение впереди.
Навстречу, со стороны смежной жилой колонны, шла баба. Та самая шлюха с татуировкой на лице. Она не морщилась от ветра, шагала быстро и уверенно, как по тротуару. В руке поблескивала металлическая дубинка. Шлюха встряхнула её, щелчком выдвинув на метр, и Энцо отступил.
Легионерская дубинка била больно. Во время последнего с ней знакомства ему сломали пару ребер и челюсть.
Краем глаза он покосился через плечо, на отверстие воздуховода. Отвлекся и тут же за это поплатился — конец дубинки ткнул в солнечное сплетение, ослепив на мгновение. Еще удар в колено; то вспыхнуло болью, подогнулось, и Энцо рухнул. Упал поперек моста. Голова повисла над светящейся миллионами огней пропастью. Предугадав рубящий удар сверху, он перекатился. Дубинка впечаталась рядом с плечом — так, что стекло треснуло.
Энцо вскочил на ноги, смахнул влажные волосы с лица. Руки и ноги не подставлял, бить не пытался — в ближнем бою он был обречен. Следил за бабой, а баба следила за ним, перехватив дубинку обеими руками. Опытная, непростой противник. Простых в легионеры не брали.
Она шагнула, тесня Энцо к стене. Глаза щурились, губы кривились. Ветер завыл сильнее, рванул ее чёрную гриву.
Мелькнула дубинка. Энцо не успел закрыться. Обрушилась боль, и он согнулся, ловя дыхание. Отступил, коснувшись лопатками стены.
Что за подстава? Он должен выбраться. Должен добраться домой во что бы то ни стало.
Ведь там его ждут.
Сплюнув, Энцо шагнул вперед, ухватил дубинку обеими руками. Оттолкнулся от стены и перебросил себя через легионершу. Оба повалились. Под спиной заскользила крыша, тело съехало куда-то под уклон. Перед глазами снова мелькнули далекие огни автострад.
Энцо прилепил ладони к стеклу.
Медленно подтянулся, перевернулся и припустил во весь опор. Впереди светлел распахнутый технический люк моста. Энцо впрыгнул в него с разбега, перекатился уже внутри моста и выбежал через раскрытые шлюзы на лестничную клетку. Наверняка баба сейчас локти кусала, что не заблокировала за собой ходы.
Энцо скатился кубарем по ступеням. Перепрыгивал целые пролеты, вписывался в повороты, цепляясь за перила. За спиной загрохали ботинки — легионерша не отставала.
В голове помутилось от карусели пролетов. Топот за спиной отдалился. Энцо на радостях припустил еще быстрее. Вылетел на стоянку и помчался вдоль ряда машин. Запетлял между ними, выбирая лучшую для угона.
Остановился.
Присел.
Прислушался.
За колоннами мелькнула тень. Заметив её, Энцо торопливо ввинтил манипуляторы в замок. Сердце колотилось, даже уши заложило. Скорее же, скорее…
По крыше машины грохнули ботинки, и сверху обрушилось чужое тело с запахом крашеной кожи. Верхние фаланги раскрытых пальцев затрещали и оторвались, остались висеть рваной гирляндой. Энцо влетел лицом в стену. Нос хрустнул о бетон, вспыхнул болью. Легионерша кружила, облизывала окровавленные губы. На шее темнел выбитый номер. Энцо скривился. Номер на службе имперского легиона — отврат, да и только.
Он ухватился здоровой рукой за шасси и пнул легионершу в голень. Она со вздохом отступила, пнула в ответ, загнав Энцо обратно под машину. Её ботинок вдарил по стойке шасси, и та сложилась. Энцо едва успел выкатиться — машина упала в сантиметре от лица, прищемив рукав.
Он разодрал застежку, выпутался из куртки.
Вскочил — и получил в нос. Хрустнуло, ослепила вспышка боли. Энцо перекатился через капот. Уперся плечом в крыло машины и толкнул. Легионерша вовремя отскочила, машины лязгнули, впечатавшись друг в друга. Зазвенело выбитое стекло.
Издали донесся вой сирен.
Еще хуже.
Энцо оценил бабу снова, и на этот раз смотрел не на сиськи. Развитые плечи, крепкие ноги и спокойный взгляд — опытный боец. Да и разбитый нос Энцо говорил о том же. Дубинку она успела потерять и теперь просто сжимала кулаки.