Тит Пуллий кивнул, всё с тем же отцовским участием. Ненамного старше Луция, лет на десять, но пережил в десятки раз больше — Луций видел его досье. Бывший центурион отряда быстрого реагирования. Под его кожей таилось больше стали, чем под капотом служебной машины.
— Поступили данные по А-206. Его уже подготовили к отправке на орбиту. Крио на четыре года.
— За передачу посылки? Четыре года?
— По новому кодексу.
Опоздали, не успели допросить. Луций снова сжал кулаки. И как он мог забыть «гелиос» дома? Идиот.
С пойманными на месте преступления особо не церемонились. Порой даже по базе не пробивали; так, вводили номер осужденного в автомат, указывали код преступления, сканировали чип легионера, который провел задержание. Машина выплевывала талон, и осужденный отправлялся в предварительный отдел на заморозку.
Безликий и, как минимум, несовершенный подход.
— Когда отправка?
— Через две недели обещают челнок. В любом случае, у нас все равно недостаточно причин для его расконсервации.
Тит развел руками, открещиваясь от происходящего. «О, жестокий мир, — будто говорил он. — Жестокий, несправедливый...»
Луций нехотя кивнул. Чему удивляться? Судебная система Нового Рима была далека от совершенства.
— И только что ответили с Десятой. Последний раз I-45 отмечалась по месту регистрации пару месяцев тому назад. Дом пуст, вещи на месте. Ничего подозрительного.
Вот это было сомнительно.
— Я хочу проверить сам, лично.
Луций выдержал тяжелый взгляд центуриона. Подавил желание скрестить руки на груди и вновь заложил их за спину, сцепив пальцы в замок.
— Луций, зачем? Я уверен, там и без тебя все отлично проверили. И… — Тит замялся, подбирая слова. — Ты пойми, это был всего лишь несчастный случай.
В повисшей тишине тихо потрескивала вентиляция. За тонкой стеной слышались голоса, шаги и звяканье кофейного аппарата.
Луций упорно молчал, поджав губы.
Тит Пуллий изучал его еще несколько мгновений, затем усмехнулся и выудил из кармана блокнот. Растянул экран, и пластина экрана засветилась изумрудным. По ней побежали полученные письма. Тит свернул их движением пальца и открыл таблицу учета центурии.
— Пара дней, Луций. В понедельник жду тебя с результатами.
— Так точно.
— Сейчас, конечно, не лучшее время, но я должен назначить тебе напарника. — Заметив, что Луций собирается возразить, Тит Пуллий жестом велел ему заткнуться. — Обязан по закону.
Луций торопливо сморгнул гнев, белой пеленой застивший глаза. Спокойствие, только спокойствие. Еще не хватало, чтобы его сняли с дела за неповиновение.
— Прошу. Мне не нужен напарник. Не сейчас, — он накрыл блокнот центуриона ладонью.
Тит сощурился.
— Пойдешь со служебным нюхачом, раз не хочешь напарника.
Еще лучше: номер, марсианин, необразованное животное. Луций даже понимал их с трудом, хотя по долгу службы знал воровской жаргон подземных уровней. Пропасть между гражданами и низшими слоями Нового Рима была непреодолимой, и он не имел ни малейшего желания ее форсировать.
Стоило выезжать немедленно. Сесть на ближайший рейс, и прости-прощай непрошенный нюхач. Даже наемники-марсиане со своей выносливостью не могли догнать уходящий состав Трансзонального экспресса.
Он щелкнул каблуками и пулей вылетел из зала в длинный, уже опустевший коридор. Помчался мимо панелей с изображениями разыскиваемых преступников и целей. Каждого из них он знал в лицо. Бородатый громила Корнелий Сулла, анархист и мародер. Три-Семь, известный серийный убийца с самодельными окулярами вместо глаз. Десятки голографических взглядов скользили по выправке Луция со злостью и презрением. Под каждым из лиц бежали строчки данных. Рост, особые приметы, гражданство или регистрационный номер.
Лифт звякнул, открывшись.
— Поедешь? — поинтересовался женский голос за спиной. Луций кивнул, не глядя, шагнул внутрь. Разлиновал таблицей экран блокнота. Мысли кипели, грозя вылиться через уши и нос.
Столько версий ждали проверки. Свежий след тянул за собой.
***
Высотки Четвертой, космопорт Пятой и гелиобатареи Шестой курий исчезли в ночном тумане одна за другой. Следом пропал укрывавший их голубоватый защитный купол; его сменили радиоактивные дюны и тонны рыжего от пыли воздуха. Выжженная веками и войнами земля.
Состав влетел в тоннель, и в купе резко стемнело; лампы тлели только в скрытых нишах под потолком. Поворот, рывок ускорения, и экспресс снова устремился в алые поля. Путешествие через зону отчуждения всегда было своего рода экстримом. Слабонервных, беременных и страдающих эпилепсией просили лишний раз его не совершать, чтобы не бередить психику и не провоцировать припадки.