— Безумно. Почти невозможно технически, а учесть все переменные нереально, — сказал принц. — Но может сработать.
— У Морриган получится, — не без гордости сказал я. — С тем, что л'Амори выторгует за пси-пыль, энергии должно хватить.
— Риск огромен, капитан. Лишь одна траектория полета сквозь червоточину выведет вас в другую Вселенную, — Нуаду покачал головой. — Остальные приведут к кое-чему похуже смерти. Да и кто сказал, что в той реальности возможна жизнь? Что там есть звезды, планеты, вода, кислород? А если она умирает, как наша? Или только родилась? Если она вообще существует.
— Зато это шанс, — возразил я. — В мире, где шансов не осталось ни у кого. Темпоральные капсулы автономны: у них есть двигатели, они способны маневрировать, они, в конце концов, созданы для спасения астронавтов — пусть служат своей цели. В нужный момент я сброшу их с корабля. Морриган рассчитала траекторию. Кто-то погибнет, да, но большинство окажется на той стороне. Люди будут ждать. Миллионы, миллиарды лет, если понадобится, пока капсулы не найдут пригодную для жизни планету. Тогда они проснутся.
— Жутковато, — заметил принц. — Позволите второй вопрос? Солар и л'Амори знают, что вы на Земле Обетованной жить не планируете? Ваша червоточина по сути черная дыра. Без человека на борту Морриган не станет рвать ткань реальности — не имеет права. Столь сильное гравитационное притяжение, что способно связать вместе две Вселенные, и Морриган в самом его центре — вам не выбраться.
— Верно, — просто сказал я.
— Это хуже, чем смерть. Одна секунда, растянутая в бесконечности. Один удар сердца, один глоток воздуха. Вы будет падать в черную дыру вечно, капитан. Возможно, вы окажетесь последним человеком в этой Вселенной — пока наконец не упадете.
— Для меня это и будет секунда, Нуаду. Вечность — это для тех, кто остался за горизонтом событий, — я помолчал. — Л'Амори знает, Солар — нет. И я предпочел бы, чтобы так и оставалось.
— Думаю, все она понимает. Но воля ваша, — принц наклонил голову набок, совсем как его ворон. — Может быть, у меня есть вариант получше.
Я не успел спросить, что он имел в виду — вернулся л'Амори.
— Ударили по рукам, капитан, — пробасил похожий на вставшего на задние лапы медведя л'Амори. — Я позвал Сол — она уже стыкуется с «Аркадией». У нас есть еще дела на станции?
— Да, — ответил я. — Нам с Солар надо кое-кого навестить.
— Тогда, с вашего разрешения, я отвезу антивещество и вернусь — попробую уговорить побольше людей присоединиться к нам.
— Дерзай, — разрешил я.
— А я, если позволите, прогуляюсь, — сказал Нуаду.
Он был человеком, но променял душу на рыбью кровь. Я не знал, когда это случилось и почему, кто продал или подарил ему первую дозу, кем он был до того, как пси-пыль стала смыслом его существования, и как оказался в этом грязном притоне на первом уровне «Аркадии». Если честно, мне было наплевать — если бы он не загораживал проход, я бы и внимания на него не обратил.
— Нога, — простонал он. — Не моя. Не моя нога, — слёзы текли по его впалым щекам. — Пожалуйста, помогите, — он обеими руками обхватил левое бедро и стал раскачиваться вперед-назад. — Отрежьте ее. Пожалуйста.
Я перешагнул через него и помог перебраться Сол. Оставив его бормотание за спиной, мы прошли мимо неподвижных тел в дальний конец отсека, где нашли то, зачем спустились в эту человеческую помойку — воняло здесь еще хуже, чем от тех, шестью ярусами выше.
— Луна, — позвала Солар, наклоняясь к девушке в углу — та сидела, уронив голову на грудь, и на свое имя никак не отреагировала.
Спала? Умерла? Я не на шутку перепугался — не за нее — за Солар. Я потряс девушку за плечи. Ее голова задергалась, как у шарнирной куклы, но глаза она открыла.
— Луны нет, — сказала она.
Пять лет назад они были похожи — она и Солар — я видел ее сестру, когда забирал своего первого помощника с «Аркадии». У обеих рыже-золотистые волосы, веселые голубые глаза, веснушки на носу и скулах, а улыбка — увидишь такую, непременно улыбнешься в ответ. Луне тогда было лет десять, Солар хотела взять ее с собой на Морриган, но их мать не разрешила. И вот к чему это привело: в этом бледном, прогнившем насквозь существе я почти не узнавал ту улыбчивую девочку.
— Ты есть, — заспорила Солар. — Ты здесь, передо мной. Я говорю с тобой.
— Нет, — прошептала она, поднимая на Солар свои рыбьи глаза. — Не знаю, с кем ты говоришь. Не с Луной. Луна умерла. — Поразительное прозрение. Жаль вызвано оно болезнью. Синдром Котара, так, кажется, это называется. Пси-пыль спекает мозги раз и навсегда. Луна не верит в свою смерть, Луна знает, что мертва, так же твердо, как раньше знала, что жива.