Поднося бокал к губам, я смотрю на нее, любуясь ее красотой — как внутренней, так и внешней, и удивляюсь, как получилось, что мне так повезло.
Из всех остальных в этом мире она моя и только моя.
После того, как мы закончили есть, мы вместе моем посуду, и я, наконец, набираюсь смелости пригласить ее в комнату.
— У меня есть кое-что для тебя, — говорю я ей, ведя ее в свою спальню. Прежде чем открыть дверь, я прикладываю руки к ее глазам, направляя ее в центр комнаты, чтобы она стояла прямо перед усыпанными лепестками роз.
— Что это, Тео? — Она тихо хихикает, и я ничего не могу с собой поделать. Я опускаю губы к ее шее, скользя по чувствительной коже к ее уху, прежде чем прошептать.
— Закрой глаза.
Я поворачиваюсь так, чтобы быть к ней лицом, и, достав коробочку с кольцом, прошу ее открыть глаза.
И как только она их открывает, то видит, как я стою на коленях посреди лепестков роз и надписью из них: "Ты выйдешь за меня замуж?"
Она задыхается, поднося руку ко рту, уголки ее глаз полны непролитых слез.
— Бьянка Эшби, окажешь ли ты мне честь стать моей женой? — спрашиваю я официально, и она прыгает на меня, прижимая к полу.
— Да! Да! — Она плачет. — Тысячу раз, да! — Она обнимает меня за шею, крепко прижимаясь ко мне. — Я люблю тебя, Тео, — шепчет она мне в волосы, и я чувствую, как мое сердце замирает.
Черт!
Если это не настоящее счастье, тогда я не знаю, что это такое.
— Я тоже люблю тебя, Би, так чертовски сильно, что это причиняет боль, — признаюсь, поворачивая ее так, чтобы я мог осыпать поцелуями все ее милое личико. — Так сильно.
Достав кольцо, я надеваю его ей на палец — идеально подходит.
— Оно великолепно, Тео, — говорит она с благоговением, ее рот слегка приоткрыт, глаза блестят от непролитых слез. — Спасибо.
— Только для тебя, малышка. Только для тебя.
Свечи заливают комнату светом, и ее лицо выглядит еще красивее. Я поднимаю руку, чтобы убрать выбившуюся прядь волос, задержавшуюся на ее щеке. Я бы ничего так не хотел, как бросить ее на кровать и взять жестко и быстро. Не то чтобы я не мечтал об этом каждую ночь с тех пор, как встретил ее. Но я не могу этого сделать. Мне нужно контролировать себя и сделать ее первый раз особенным.
Но сначала я должен убедиться, что она готова к этому. Если нет, то я буду ждать столько, сколько ей нужно, даже если это означает, что я буду дрочить в два раза больше.
Я двигаюсь одновременно с ней, и мы встречаемся посередине, наши губы медленно ласкают друг друга. Я обнимаю ее за талию, притягивая к себе и углубляя поцелуй.
— Би… — шепчу я, на секунду разрываясь на части. — Ты… — я замолкаю, не зная, как подойти к этому, чтобы она не чувствовала давления.
— Да, пожалуйста, — застенчиво говорит она, отступая ровно настолько, чтобы можно было расстегнуть молнию на платье и спустить его с плеч. — Я хочу тебя, Тео. Я хочу тебя всего. — Теперь на ней только лифчик и трусики, и я громко стону при виде этого. Я даже не задумываюсь, когда подхватываю ее на руки и несу к кровати, медленно опуская на матрас.
Она неуверенно пытается прикрыть свою обнаженную кожу, и я еще раз вспоминаю, что для нее это в новинку, и мне нужно позволить ей задавать темп.
Я стягиваю с себя рубашку и бросаю ее на пол. Ее глаза жадно скользят по моему торсу, и я внезапно радуюсь своему расписанию в спортзале. Я хочу, чтобы она находила меня таким же привлекательным, каким я нахожу ее.
— Брюки? — спрашивает она, задыхаясь. Я с радостью делаю ей одолжение, оставаясь в одних трусах, чтобы не шокировать ее.
Я подхожу к ней, и она облизывает губы, глядя на меня своим невинным взглядом.
Черт!
Мой член напрягается, и я почти уверен, что она видит, как сильно я ее хочу. Но ее глаза, кажется, сосредоточены на моем лице, как будто она прилагает сознательные усилия, чтобы не смотреть вниз.
Я беру ее лицо в ладони и продолжаю целовать, нежно и медленно, наслаждаясь ее ощущениями — только моя.
Уложив ее на кровать и устроившись на ней сверху, я продолжаю целовать каждый дюйм ее кожи, желая показать ей, как сильно я ее люблю, поклоняюсь ей. Двигаясь ниже, я расстегиваю застежку ее лифчика и стаскиваю его с нее. Ее руки тут же тянутся к груди, и она громко сглатывает, глядя в сторону.
— Я… я никогда. — Она вздрагивает, ее голос полон смущения.
— Я знаю. Я буду нежен, клянусь. — Она кивает, слегка поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза.