— Если ей лучше, можно было бы ее забрать, — отозвалась Пеппа.
Мы как раз лезли вверх по довольно крутому склону. Под ногами хрустел чистый белый снег — ни единого следа, даже звериного. Кое-где деревья росли чуть ли не вплотную друг к другу, но Ингрид знала проходы между ними. Скоро мы поднялись наверх и стали спускаться в долину. Тут деревьев оказалось меньше, зато они были выше. Долина плавно спускалась к реке, кое-где на склоне зеленели елки, и рядом с одной из них я увидела горку свежей земли и старую сухую траву.
— Смотрите, тут живет барсук, — сказала я.
Ингрид решила, что как-нибудь мы придем посмотреть на барсучье семейство, сядем с подветренной стороны и увидим, как они едят и играют.
— Они очень забавно играют. И протаптывают настоящие тропы.
Я тоже подумала, что стоит на них посмотреть. Барсуки не впадают в спячку, как ежи. Они вылезают из норы, ищут еду и копают червяков, пока земля совсем не замерзнет.
Лезть наверх было сложно. Мы с Ингрид тащили тяжелые рюкзаки, так что все время останавливались отдышаться, но вот Пеппа бегом бежала всю дорогу.
В конце концов мы добрались до лагеря, развели костер, Ингрид зажгла свечи, я приготовила стейки на решетке, и мы съели их с фасолью, а потом выпили чаю с кексом.
— Ингрид, я тебе подарок купила, — заявила потом Пеппа и вынула из своего пакета три шелковых шарфа. Ингрид сначала молчала, а потом крепко обняла Пеппу и намотала на себя все три.
— В благотворительном магазине, — объяснила Пеппа и отдала мне сдачу с двадцатки. И продемонстрировала нам книгу. — Я еще книгу купила и маленький фонарик, чтобы читать в кровати. Он к обложке как бы крепится.
— У меня тоже есть для вас подарки, девочки, — сказала Ингрид.
Она купила мне подзорную трубу, похожую на маленький телескоп, чтобы высматривать животных издали. Штука была очень крутая, с увеличением 10x40, и к ней прилагался мешочек с ремешком, чтобы носить на руке.
— Она удобнее, чем бинокль, — сказала Ингрид, — и вообще, я не знаю, хорошее ли у тебя зрение, так что купила трубу. Немецкая. Там делают лучшие оптические приборы. Отличная штука для охоты и наблюдения за птицами.
Не знаю почему, но я заплакала. Просто слезы вдруг сами полились. Я не плакала лет с восьми.
— Сол… — сказала Пеппа.
Я не всхлипывала, не тряслась, ничего такого, просто вдруг слезы потекли, а в груди я вдруг почувствовала огромный тугой узел. Ингрид обняла меня за плечи, а Пеппа схватила за руку. Я подумала, что дело в подарке. Я не припомню, когда мне последний раз что-нибудь дарили. И это был такой крутой подарок, не шоколадка, не духи, косметика и не всякая такая хрень. Подзорная труба. Что вообще еще нужно человеку вроде меня?
Потом Ингрид подарила Пеппе нож. Это был очень хороший нож, с зазубренным лезвием и ножнами с эффектом заточки, прямо как у ножа Беара Гриллса. Пеппа не заплакала. Она запрыгала, заорала, а потом еще побегала вокруг нас, размахивая ножом и тыкая им в разные стороны. Я велела ей быть поосторожнее. Может быть, она уже доросла до ножа и может, например, вырезать по дереву… пока не отхватит себе пальцы.
Мы обе поблагодарили Ингрид, и она призналась:
— Мне с вами хорошо, Сол и Пеппа.
После этого Пеппа залезла в спальник, чтобы дочитать «Похищенного» и начать новую книгу, про мальчика, у которого умерла мама. Ингрид попросила ей помочь, и мы вдвоем притащили к огню большое березовое полено. Ингрид вытащила нож.
— Я тебе покажу, как работать с корой.
Она надрезала кору по кругу и содрала ее. С обратной стороны кора оказалась желтая и блестящая, и от нее сладко пахло. Потом Ингрид поставила на огонь маленькую чашечку со смолой, греться. Вырезала из коры прямоугольник размером примерно с лист бумаги для принтера и сделала по углам диагональные надрезы длиной сантиметров шесть. Потом она сложила их и сжала, так что получилась коробочка с аккуратными прямыми углами.
— Серебристая сторона должна быть внутри, — пояснила она, — чтобы вода не протекала. В березовой коре много масел.
Она нагрела нож на огне, размазала смолу по швам и сжала их.
— Как-нибудь можно будет их прошить, но в холоде смола и сама затвердеет.
Она поставила коробочку подальше. Коробочка была очень аккуратная, с плоским дном и ровными краями. Через несколько минут Ингрид налила туда воды из пластиковой бутылки. Ни капли не вылилось.
— Пей, — велела она.
Руки у нее были огромные, костлявые, с длинными красными ногтями, а кожа морщинистая, как скомканная фольга, но все равно мягкая.