— Здравствуй, Крид, — хмуро глянула на меня она.
— А это капрал Хоулетт и сержант Барнс, — представил остальных Роджерс.
Я посмотрел на названных.
И что я увидел? Хью Джекман, курящий сигару в форме и каске.
Что ж. Ну здравствуй, Логан. Вот мы наконец и встретились. Интересно — вражда возникнет? Или сможем мы стать друзьями?
Примечание к части.
Концепция Николь Фьюри принадлежит не мне. Впервые я ее увидел в фанфике Sirius Mett-а Спайди. И мне эта концепция нравится.
Собственно все что я хотел сказать.
П.С. В шапке предупреждение AU. И «курочу канон, как хочу». Так что воинствующие гики — лесом.
Глава 18
Людей на самолетах прибыло не так уж и много. Всего десяток. Я так понял — личная команда Кэпа. Остальные четыре борта сбрасывали оружие и боеприпасы. Вот такая вот помощь от союзников. Типа: «Чем могли — помогли. А дальше сами как-нибудь».
С другой стороны — до Польши удивительно, что эти-то борта долетели. Прямого канала-то нет. Соответственно и вывезти людей тоже возможности никакой.
Такие вот дела. Лично я не понимаю на что рассчитывает Николь. Как-то так получилось, что харизмы Кэпа не хватило, чтобы перехватить лидерство у Фьюри. Она так и осталась командующей операцией. Все ее слушают, выполняют приказы, я тоже слушаю и выполняю, но на что она надеется, все равно не понимаю: все ближайшие военные части Рейха уже стянуты, создавая кольцо блокады. А со дня на день должны подтянуться и куда более серьезные силы.
Сам лагерь мы взяли. Это было не сложно: там охраны-то было всего шесть тысяч эсэсовцев из соединения «Мертвая Голова». А заключенных под сто пятьдесят тысяч. Стоило только как следует всколыхнуть это баранье стадо, и нет эсэсовцев. Голыми руками на клочки порвали, их же газом потравили, да в их же печи засунули… многих живьем.
А вот дальше… Подвоза продуктов питания нет. Боеприпасы — те, что в бою взяты. Оружие — тоже. Вода есть — хоть это радует. А со всех сторон оккупированная страна. До линии фронта, как и до моря пилить-недопилить. И подтягиваются войска.
Развернуть нормальную артиллерию мы фрицам не даем, постоянно диверсиями выводя ее из строя. Штабы жжем. Продовольствие отбиваем и в лагерь везем. Но сразу везде-то мы быть не можем.
Мне все равно. Что на Восточном Фронте я в немецком тылу партизанил, что здесь тем же самым занимаюсь. А людям как? Они же совсем не «супер» и не «сверх». Гибнут сотнями и тысячами. Чтобы не плодить эпидемии и заразу, те же зондеркоманды их в те же печи несут, что и при фрицах.
А есть и еще одна напасть — авиация. У врага полное превосходство в воздухе. Вот они нас и бомбят, почем зря. Бомбили… Пока Макс не психанул. Уровень сил скачком поднялся. Теперь он наше ПВО. Чрезвычайно эффективное. Сперва просто ломал самолеты в воздухе. Теперь сажает: пулеметы и патроны лишними не бывают.
Но я все равно не понимаю на что надеется Николь? С другой стороны даже так как сейчас лучше, чем так, как было. Теперь хотя бы аппатичности этой и тупой покорности нет. Умирают, но умирают в бою.
Но завтра-послезавтра подойдут действительно боеспособные части. Возможно, и Гидра отметится со своими бластерами и роботами. И закатают нас как в асфальт катком.
Я как-то предложил на совещании командиров пойти в прорыв к морю. Или на Берлин. Понятно, что такой рывок переживут единицы, и будет это марш камикадзе. Мне понятно, и все это поняли. Но не поддержали. Цепляются за какую-то надежду. Продлевают агонию…
С другой стороны… Войска и ресурсы оттягиваются от фронта — значит Союзу все полегче. Значит наступать будут быстрее. Может и к нам успеют… Хотя, кого я обманываю? Сорок третий, лето. Год мы в любом случае не продержимся.
— Шах, — говорит мне Логан и ставит своего ферзя на доску. Я хмыкаю — неприятная позиция, но есть варианты. С Логаном есть варианты. С Николь нет. Видимо это просто склад ума. Не шахматный у меня. Интриговать не люблю. Закрываюсь слоном. Логан задумчиво выпускает струйку дыма и уводит ферзя из-под удара.
— Мат, — ставлю пешку на черное, и Логан откидывается на спинку кресла, признавая поражение.
Иногда пешка ставит мат. А иногда проваливает все дело. Но бывает, что становится ферзем.
Заканчивалась вторая неделя «восстания». Люди устали. Вновь в воздухе начинала витать обреченность.
Николь давно обзавелась своей знаменитой повязкой на глаз, чтобы не нервировать лишний раз собеседников, которые постоянно на него косятся и отвлекаются от темы разговора.