«Туман?!» – в ужасе подумал Взрывник и тут же распахнул глаза. Подскочил на ноги. Полумрак разжижал слабый желтоватый свет, проникающий сквозь стены. Стены, изрисованные прожилками венозной системы. И тут же в голове вспыхнули воспоминания о том, где остановился их отряд на дневку, и что здание оказалось вовсе и не зданием, а страшным существом – Лоно. И он теперь не Взрывник больше, он Калин.
«Я жив? Цел? Еще не переварили? – скакали мысли яркими вспышками, поставляя в мозг картинки его путешествия, пока он сам лихорадочно ощупывал себя и стену. Лаки, Норг, Нушик… – Вот черт! Живы ли? Где я? Где они?»
Паника потихоньку накатывала все больше и больше.
– Мрук.
– Полкаша? – узнав голос друга, Калин несказанно обрадовался. – Полкаша, дружище, – стараясь не орать, на всякий случай, шепотом позвал мальчик и, всматриваясь в пространство, попытался отыскать в помещении мрякула.
У противоположной стены стояла люлька. Обычная детская люлька, а в ней кто-то копошился, усердно фыркая и порыкивая. Стараясь ступать как можно мягче и тише, мальчик подошел ближе. Завернутый, словно куколка бабочки, там лежал Полкан и тщетно силился высвободиться. Аккуратно взяв мрякула на руки, Калин размотал темное тряпье и, прижав к груди зверя, уже более внимательно осмотрелся. Что-то не очень на желудок смахивает комната эта. Хотя воняет тут прилично, но все же кажется, это обычное жилище… или снова глюк? Продолжая поглаживать мрякула, Калин неспешно прошелся по помещению и, вернувшись к месту, на котором лежал до своего внезапного пробуждения, уселся. Котомыш, переместившись на колени мальчика, слегка выпустил когти, но тут же их втянул, прогнул спину, ластясь о руку, замурчал, натурально так, прямо как настоящий кот. Немного потоптавшись и потершись о Калина, зверек принялся вылизываться, наводя лоск на всклокоченной шерсти.
Мальчик прислушался – там, за стеной, откуда проникал свет, говорили люди. Много людей. Они ходили, общались, стучали, что-то чистили или точили. Где-то вдали резвилась детвора и хныкал младенец – за этими стенами кипела жизнь. Странно, как он раньше не обратил внимание на такое количество звуков? От удивления брови вздернулись вверх, и только сейчас он обратил внимание на полог – вход в шатер. Судя по форме и деревянным стропилам, на которые и была натянута выделанная грубая кожа, сшитая из множества кусков, он находился именно в шатре. Ну, или в очень большой самодельной палатке. Протянув к стене руку, мальчик ощупал ее, убедившись в своей догадке полностью, и собрался подняться, чтобы посмотреть, что же там, снаружи, как вдруг полог откинулся, и внутрь вошел человек. Маленький, худой и низкий, ростом меньше, чем сам Калин, но разглядеть вошедшего лучше не давал ослепляющий свет от светильника, который тот нес с собой.
– Гляжу, проснулся уже, – прозвучал детский девчачий голосок, но тоном совершенно серьезным. – А ты добрый, зверюшку приручил, заботишься о нем. Зверь, он чует доброту.
Раздвинув полы своей меховой юбки, она присела на край лежака, поставила источник света на деревянную табуретку, а затем, не произнеся ни слова, положила перед Калином деревянную миску, большую и глубокую, со вставленной туда ложкой.
– Ешь.
Голос ее хоть и звучал пискляво, но при этом был тихим и, казалось, отдавал эхом, словно потусторонний. Привыкнув к яркому свету, Калин присмотрелся к девочке. Поставив поднос на пол, она уселась поудобней – сложила ноги по-турецки – и тоже изучала Калина своими светящимися в полумраке фиолетовыми глазами.
Мальчик моргнул несколько раз, прищурился, но нет, глаза ее были именно фиолетовыми, мерцающими, точно два пурпурных огонька. Такого необычного цвета не может быть у человека, ровно как и подобных волос у маленькой девочки – пепельно-стального оттенка. Они торчали во все стороны, и если бы не сдерживающий их плетеный ободок, то, наверное, они не касались бы ее плеч, как сейчас, а топорщились бы, словно от удара током. Но и это было не самым удивительным в ее внешности. На лице девочки сквозь бледную белесую кожу проступали черные, бугрящиеся венозной системой тонкие нити жуткой паутины. Длиннополое платье, сшитое из кусков шкурок пушистых зверьков бурого, желтого и различных оттенков фиолетового и синего цветов так же добавляло необычности ее виду. А вот ноги босые, без обуви, и даже простых обмоток на них Калин не увидел.
Сердце мальчика пропустило удар. Незнакомка была… ее нельзя назвать красивой, но, увидев хоть раз, точно никогда не забудешь, намертво отложится в памяти.
Уголки бледно-розовых губ разошлись в стороны. Она хихикнула, обнажив белесые зубы.