Готовясь к съемке, Жан-Батист просит меня не снимать куртку с замшевой бахромой, а также оставить сапоги АРС. Замене подлежат только мои джинсы Gap – на Helmut Lang, после чего меня ставят перед объективом на расстоянии около двух метров.
Он делает три фото, одно из которых с маской гориллы, потом мне на голову кладут жареную курицу и просят вымазаться свежей кровью. Затем меня усаживают за чтение Библии и списка лиц, которых он будет фотографировать в течение дня, причем в это же время на экране появляются только что сделанные портреты:
– Итак, снимаем Реймона Барра, Плуто, Mad Мах 3, Венсана, Поля и остальных, а потом еще мертвого осла по кличке Бертран.
– Отлично!
– Скажи мне, какие у тебя планы?
– Ничего особенного… Я, наверное, съезжу месяцев на шесть в Москву – поработать в охране одного бизнесмена-индуса.
– Ты все еще собираешь пробки от шампанского?
– Да.
– А как рука, нормально?
…
– Не знаю, что с ней делать. Я убеждаю себя, что она еще понадобится моим детям, когда я больше не смогу кормить их грудью.
– А почему бы не продать ее?
– Не знаю, руки ведь…
С меня градом катится пот, потому что у меня явная алкогольная недостаточность и нигде не видно бутылки шампанского. Я погиб. Остается только бутылка Coca light. Потом я чувствую, что кто-то меня щекочет, оборачиваюсь и узнаю болонку Винни, персонажа несуществующей истории. Я уже не знаю, хочется ли мне задержаться здесь подольше или нет, потому что Деррик явно заскучал, о чем свидетельствует его храп.
Вспоминаю момент, когда я кончал в попку Лизы, пытаюсь представить картинку, которая сформировалась тогда у меня в голове. Это было похоже на кристаллы, ледяные, чрезвычайно хрупкие кристаллы, они разбивались, издавая металлический звук.
Наконец Деррик просыпается:
– Ну что, пошли? Здесь сплошная фигня.
– Чем ты займешься?
– Пойдем выпьем кегового пива?
– Я хочу выспаться. Я уже никакой.
– Ну давай, давай выпьем по бокальчику, а потом пойдешь к себе.
– Слушай, ты напомнил мне об одной штуке: я должен проверить свой автоответчик.
«У вас два новых сообщения.
Сегодня в 13:12:
– Здравствуйте, это инспектор Кольмар. Я хотел спросить, не можете ли вы одолжить мне мяч. Незнакомец с биноклем наблюдал за улиткой и задушил свою двоюродную сестру при помощи осьминога, не заметив при этом, что у него горела нога. Я рассчитываю на вас».
Потом был еще один звонок, в 13:16, на этот раз без сообщения. Я смотрю Деррику прямо в глаза, и мне в голову приходит, что неплохо было бы сходить на оперу барокко. Мы обмениваемся оскорбительными словами, а потом идем в разные стороны.
Глава следующая
Я сажусь на автобус и еду в пятый округ. Да, я живу в пятом.
Расставаясь с Дерриком, я оборачиваюсь раза четыре или пять – точно не знаю, сколько, да и, честно говоря, не знаю, зачем.
В последний момент замечаю под ногами и обхожу собачье дерьмо, а в мыслях вижу, как я поскальзываюсь, более того, несколько секунд скольжу по нему, а потом врезаюсь головой в стену и умираю, но я гоню от себя эту мысль.
Стены, как обычно, увешаны рекламой. Есть и граффити. В небе – птицы. Я говорю себе, что это вовсе не птицы, а мутировавшие мыши, которые наверняка прилетели из Техаса совращать детей, потом я сажусь в автобус.
Не прошло нескольких недель – и я уже у входа в свой дом на улице Ватер. Мысль о том, что надо карабкаться по ста двадцати шести ступенькам, ведущим к моей квартире, меня, откровенно говоря, расстраивает, но по-любому нужно идти, и вот я иду.
Самый лучший способ подниматься по лестнице – это стараться не отрывать ноги от ступенек, как будто вы по ним скользите. Как будто вы жидкость или газ. Дойдя до третьего этажа, я осознаю, что глаза у меня закрыты, вот я их резко открываю – и тут… Блин! Подстава! Моя дверь выбита. Сердце начинает не стучать, а прыгать в груди, выбивая барабанную дробь. Я говорю себе: там, должно быть, кто-то есть, и у него в руках дисковая пила, которой он попытается меня убить. Заходя тихонько в гостиную, где нет света, я ищу какой-нибудь предмет для самозащиты и нащупываю воронку. Я держу ее перед собой, медленно продвигаясь к центральной комнате. Комната разворочена, перевернута вверх дном, как паршивая корзина с грязным бельем.
На полу – мои комиксы Strange, мои книги Фернандо Пессоа, диски Youssou N'Dour, мои DVD, трусы в полоску, теннисные носки, виниловый диск Джона Леннона (Imagine), лазанья, «Письма с моей мельницы», гравюра Гойя, паштет по-деревенски с автографом Jacquy, нападение, фонтан и один труп – хреново…
(И все это за один евро!)
У меня подворачивается нога, и я, как полный кретин, валюсь на пол посреди этого хаоса. Падая, я задеваю головой низкий столик и теряю сознание.
После нескольких часов вынужденного сна меня приводит в чувство телефон.
– Здравствуй, это Годар.[40]
– Привет, Жан-Люк!
– Что поделываешь?
– Это ты разворотил мою хату?
– Пум-пум-пум.
– Что пум-пум-пум?
– Пу-пу-па-да-да.
– Ты искал наркоту?
– Слушай меня, Жанн, ты нищий, как крыса. Мы пришли к тебе в гости, а тебя не оказалось дома, вот мы и побили там все, потому что мы вообще не очень общительные ребята. Я хочу сказать тебе одну вещь: ты нищий, как крыса. Мы пришли к тебе в гости, тебя не оказалось дома, вот мы и побили там все, потому что…
– Послушайте, я не понимаю, о чем вы говорите, и не знаю, в чем я перед вами виноват, я даже не знаю, кто вы.
– Как тебя зовут?
– Жанн. Как Жанн Кальман.[41]
– У тебя есть чем записать?
– Подождите, сейчас возьму шариковую ручку.
– Есть?
– Да, только ручка красная.
– Мой номер 06-64-94-86-73.
– Записал.
– Встречаемся завтра в 13-м округе, в бистро «Пиренеи», под ступенями Олимпиады. Ты заинтересован в том, чтобы прийти вовремя.
– В котором часу?
– Как тебе лучше?
– Не сильно рано, я сегодня вечером работаю – в «Кокосе» большая тусовка.
– А кто будет?
– Ну, в первом отделении будет Фернандель, очень классно… Потом «Шлюхи в оборках», «Лицензия № 4»,[42] потом не помню, но будет здорово.
– Не уверен, что смогу прийти, в любом случае давай договоримся завтра на 14 часов.
– Идет.
– До завтра!
– Пока…
– Подожди!
– Что?
– Как я вас узнаю?
– У нас на шапочках будет буква М.
Он кладет трубку, и я решаю, что пора падать в обморок. Потом мне снятся три сна подряд.
Я в животе у своей матери, она работает в психиатрической больнице. Вечер. Интерны организовали во дворе праздник. Дружеская обстановка очень быстро набирает обороты, все трясутся под попсовые шлягеры, затем открывается одно окно, и сумасшедшая из клиники орет: «Вы можете не шуметь так сильно?! Здесь же больные!»
Я на джипе с подружкой, и мы приезжаем на пляж:. Небо и море цвета Сиенской земли. Вдалеке видны заводы. Мы становимся на песок и потихоньку стаскиваем с себя одежду. Идем вдоль берега, приближаясь к концу пляжа. На самом его краю стоит большущая скала, и мы на нее взбираемся. Добравшись до вершины, мы усаживаемся, скрестив ноги, и оба даем слово бросить курить.
42
Лицензия № 4 – лицензия на продажу спиртного, т. е. речь идет о том, что можно будет выпить.