— Ну, это тогда уже без меня… Я столько не проживу…
— Почему ты так думаешь?
— Ну, я же не… — Миа вдруг застыла на месте. Ее вдруг будто холодной водой окатили.
— Пап, ну я же просила не говорить об этом, ей и так сложно.
— Рин? Я ведь не выпила их, правда? — голос ведьмы задрожал, на глазах выступили слезы, — я не могла…
— Я понимаю, как тебе тяжело принять это, но кровь твоего отца все решила за тебя. Ты сделала это бессознательно — Маргарет, Крис… ты поглотила их жизни. Пойми, это не зло, не жестокость — это инстинкт выживания, особенность темных, а ты теперь именно такая. Прости, что не сказала сразу.
— Нет, я все понимаю, — лицо девушки потеряло всякое выражение, — ты хотела, чтоб я об этом не думала. И ты права, лучше бы я не знала.
Миа сказала, что не голодна и вернулась в свою комнату. Ей было тошно от самой себя. Она стала убийцей — кровожадной тварью, которая отняла две жизни. Это шло вразрез со всем, чему учил ее дедушка. Он всегда говорил, что каждая жизнь священна, и никто не в праве решать, кто достоин жить, а кому следует умереть.
Было бы проще думать, что это какое-то раздвоение личности, что ее темная сторона полностью подавляет то светлое, что в ней еще осталось, но нет — это все она. Она действительно хотела их смерти, хотела видеть их страх, страдания и боль.
«Кем же я стала… Прости меня, дедушка. Ты говорил, что я рождена для чего-то великого, но я всего лишь… монстр.»
— Зачем ты солгала ей, Рин? — Балхас взял со стола газету, но не спешил вернуться к чтению и пристально посмотрел на дочь.
— Я не лгала, а умолчала, для ее же блага.
— Ты сказала, что она поглотила две души, но у нее их гораздо больше, или ты не заметила?
— Я вижу, что их у нее сотни! Но я не смогу объяснить, почему их так много, и не стану ей об этом рассказывать. Если она узнает, то будет винить себя еще больше, и ее психика может не выдержать. Тогда нашему «Рэми» придется брать у Ксандера уроки общения с овощами, и не факт, что у него получится.
Провидица
С того дня Миа практически не выходила из комнаты, и все время проводила у мольберта. Кхаорин, Телари и Аласур заходили к ней каждый день под разными предлогами, только чтобы убедиться, что ей не становится хуже. Миа общалась с ними, выходила прогуляться в сад, обсуждала последние новости. Она вела себя так, будто ничего не произошло, но потом неизменно возвращалась к мольберту, снова погружаясь в свои мысли. На Рэма она старалась даже не смотреть.
Демон опасался, что ее снова начнут преследовать кошмары, поэтому каждую ночь тайком пробирался в ее комнату, когда она уже спала, и уходил до рассвета, чтобы не тревожить ее. После того, как поддалась искушению и была «поймана на горячем», Миа старательно избегала его. Он же, не без труда, держал себя в руках и не задевал ее, давая время справиться со своими мыслями, смириться с произошедшим.
Через две недели Мие все же пришлось с ним пообщаться. Именно Рэму выпало везти ее к провидице, потому что у всех остальных появились «важные неотложные дела». Миа все ещё прятала от него взгляд, Рэм делал вид, что этого не замечает.
Дом бабушки Имари находился в тихом районе на окраине Ваардума. Совсем рядом находился один из многочисленных парков, откуда доносилось пение птиц и журчание воды в маленьких водопадах.
Сама провидица оказалась милой маленькой старушкой с удивительно ясными изумрудно-зелеными глазами. Миа не смогла скрыть удивления, до этого ей казалось, что все жители Пандемониума молоды и красивы. Видеть морщины среди этого парада идеальных лиц было, по меньшей мере, странно.
Имари радушно приняла гостей и предложила чай с домашней выпечкой. Ее дом был маленьким, но очень уютным — повсюду взгляд падал на искусно вышитые занавески и подушки. Резная мебель, ажурные салфетки под вазами, камин в гостиной, мягкий плед на диване — все это создавало невероятно теплую атмосферу. Миа никогда не видела свою бабушку, она умерла задолго до ее рождения, но ей показалось, что именно так красиво и уютно должно быть в гостях у бабушки.
Имари говорила только на древнем языке, и Миа даже не пыталась понять ее разговор с Рэмом, а потому молча пила ароматный чай и с интересом разглядывала великолепные картины, украшавшие стены гостиной.
Старушка вдруг сняла с пояса небольшой золотой нож, украшенный лишь аккуратной гравировкой на рукояти.
— Ей нужно пару капель твоей крови, — пояснил Рэм, — протяни руку.
Миа сделала, как было велено — острие ножа легко рассекло кожу на пальце, и провидица размазала ее кровь по плоской стороне лезвия, всматриваясь в узор, который на глазах растекался по ножу, складываясь в изящные линии и завитки. Миа машинально зажала ранку пальцем, будто забыла, что может мгновенно ее заживить.