Меня звали Миа Сатори, я никогда ничем не выделялась — средний рост, среднее телосложение, средние способности. Я родилась и выросла в пригороде мегаполиса Армалис, в доме дедушки, под присмотром моей тётки Маргарет. Своих родителей я никогда не знала. Тётушка говорила, что я — плод изнасилования, ведь Кассандра, моя мама, так и не призналась, кто мой отец, а значит могла и вовсе не знать его. Я не верила тётке. Как вообще можно верить человеку, который всегда относился к тебе с презрением?
Мне сказали, что Кассандра умерла через день после родов — сердце не выдержало. Я ненавижу праздновать свой День рождения, ведь каждый прожитый мною год — ещё одно напоминание о том, что её больше нет. А напоминали мне об этом часто… Всю жизнь меня сопровождали жалостливые взгляды учителей, насмешки одноклассников и бесконечное недовольство тётки. Она как-то раз даже избила меня за какую-то мелкую шалость — синяки с тела не сходили почти месяц. В тот момент я видела чёрную злобу в её глазах, а её губы раз за разом едва слышно повторяли: «это все ты виновата, мерзость!»
Да, МЕРЗОСТЬ, именно так считали все мои родственники, все кроме дедушки. Фиделиус Сатори был единственным, кто любил меня и поддерживал. Он всегда говорил, что я рождена для чего-то великого, и мама это знала, поэтому и согласилась заплатить столь высокую цену за мою жизнь. Не будь дедушки, меня, наверное, запихнули бы в какой-нибудь сиротский приют и забыли о моём существовании. Ненавижу этих людей.
Стоит ли говорить, что семья всегда пыталась отгородиться от меня — убрать с глаз долой? Когда мне было десять, меня отправили в престижную школу-интернат для девочек за тысячу километров от дома. Дедушка согласился на это только потому, что та школа, на самом деле, открывала для меня хорошие возможности.
Если честно, я была рада оказаться подальше от родственников. Будь моя воля, я и вовсе жила бы с дедушкой, но мне нужно было учиться, а ему, как президенту крупной корпорации, приходилось постоянно путешествовать.
Домой я приезжала только на новогодние праздники, а летние каникулы проводила на вилле у озера. Только там я могла жить спокойно, наслаждаясь каждым днём. Я могла играть, шуметь, плавать в кристально чистом озере, рисовать, а по вечерам слушать невероятные сказки, которые рассказывал дедушка.
Когда я окончила школу и мне исполнилось семнадцать, дедушка сделал мне неоценимый подарок — собственная квартира в спальном районе Армалиса. Это была просторная уютная студия на десятом этаже, с видом на городской парк и выходом на крышу. Я едва не плясала от восторга, когда смогла, наконец, перевезти туда все свои вещи, и не возвращаться больше в «змеиное гнездо», которое Маргарет называла своим домом.
Окна моей квартирки выходили на юг, что позволяло наслаждаться солнечным светом весь день. Одна стена в ней была сложена из красного кирпича и завешена десятками постеров с изображением музыкантов, многие из них были исписаны автографами. Это все осталось от прежнего хозяина. Риэлтор сказал, что он увлекался музыкой и объездил весь мир в поисках редких плакатов и оригинальных автографов. Я решила оставить их на месте — было какое-то очарование и благоговение перед тем, как долго и кропотливо собиралась эта коллекция.
Всё остальное я обставила в своем вкусе: кофейного цвета кухня, зона отдыха с мягкими диванами и телевизором, спальня в серых тонах. В рабочей зоне я разместила свой компьютер, учебники и мольберт. Умение рисовать, наверное, единственное, что выделяло меня из большинства людей. Оно и определило мой выбор профессии — год назад я поступила на Факультет Искусствоведения Национального Университета.
Став студенткой, я быстро нашла друзей, по правде их у меня всегда было много, но все они были скорее приятелями, знакомыми. То ли дело во мне, которая никогда не могла по-настоящему открыться кому-то, то ли в людях, которые склонны предавать, лгать и обманывать доверие. Я всю жизнь старалась дружить со всеми и ни с кем — так легче, убеждала я себя. Одной из таких «друзей» стала Лизбет, или Лиз. В первый же дЛизбетуниверситете она подсела ко мне на лекции, всё остальное сделали её неуёмная позитивная энергия и моя природная вежливость.
Весь первый год обучения Лиз была главным генератором проблем и приключений в моей жизни. Она таскала меня на свидания вслепую, знакомила с десятками своих друзей, знакомых и братьев, заставляла ходить с ней по ночным клубам. К тому же, мне не раз приходилось вытаскивать её из передряг, отделений полиции, забирать среди ночи из каких-то трущоб, а в начале второго курса она ещё и принесла мне котёнка. Он был не старше двух месяцев, грязный и явно изможденный. «Он такой миленький» твердила Лиз, умоляя меня оставить животное у себя. На какой помойке она умудрилась найти это пушистое чудо, я не представляла, но взять его с собой в общежитие она не могла, поэтому единственным возможным прибежищем для котёнка была моя квартира.
После похода к ветеринару и купания выяснилось, что это кошка, что она вполне здорова, несмотря на истощение, и что мех у неё не грязно серый, а идеально белый, без единого пятнышка. Я назвала её Ним, и она на удивление быстро освоилась в моей квартире. Больше всего ей понравилось гулять по крыше. Мы с ней часто проводили вечера любуясь закатом, считая звёзды. Похоже, что одного настоящего друга я всё же нашла.
И снова двадцать седьмое сентября нависло тёмной тучей над моей головой, теперь уже в восемнадцатый раз.
====== День рождения ведьмы ======
— Миа!!!
В квартиру на десятом этаже громко стуча непомерно высокими каблуками вошла зеленоглазая девушка, с копной рыжих кудряшек на голове. Облегающая майка на ней почти трещала по швам, едва сдерживая объёмную грудь, а коротенькая юбка при каждом шаге норовила сползти ещё выше.
— Миа, собирайся, мы едем в клуб! — крикнула она, так, чтобы её было слышно даже на крыше. — Какой же у тебя бардак… тут ведь жить невозможно!
Из груды подушек, сваленных на диване, вынырнула недовольная заспанная мордашка в обрамлении длинных растрёпанных каштановых волос. Белая кошка, спавшая в кресле, тоже встрепенулась и теперь сладко потягивалась.
— Лиз? Чего ты орёшь-то?
— Боже, разве можно столько спать?
— Я легла только под утро, — Миа сонно потёрла заспанные глаза, — заканчивала картину. А который час?
— Шесть вечера почти… это та, где город?
— Ага, я назвала её «Тишина».
— Ничего себе… — Лизбет подошла к мольберту, и с интересом рассматривала новую работу подруги. На полотне был искусно изображён город в предрассветный час, когда на улице ещё никого нет и кажется, что весь мир опустел. Лишь солнце, покорное своей миссии, снова поднимается над горизонтом, окрашивая небо розовыми разводами. — Ты просто обязана организовать выставку! На твоих картинах можно миллионером стать.
— Мне это ни к чему. Лучше подарю кому-нибудь, — зевнула девушка.
— Ах, простите, совсем забыла, что передо мной принцесса империи Сатори, — Лиз наигранно отвесила поклон, — которая может позволить себе раздаривать такие шедевры.
— Да уж, принцесса… — Миа неохотно выбралась из своего «гнёздышка» и попыталась привести в порядок волосы, безуспешно. — А чего это тебя в клуб потянуло?
— Да так, прогуляться, развеяться…
— Ты же не мой день рождения праздновать собралась? — Миа выгнула бровь и испытующе глянула на подругу.
— Какой ещё день рождения? — Лиз всеми силами пыталась показать, что ничего такого не замышляла.
— Ты же знаешь, что я не люблю этот день, — Миа потянулась к журнальному столику, заставленному разномастными чашками, в поисках остатков кофе — груда подушек посыпалась с дивана на пол.
— Это вовсе не значит, что ты не имеешь права в этот день напиться… хотя бы от горя.
— Мы будем вдвоём, я надеюсь? — спросила Миа разочарованно глядя в пустую чашку.
— Ну… — Лизбет пожала плечами и загадочно улыбнулась.
— Сваришь мне кофе? Я пока приведу себя в порядок. — Миа неохотно встала с дивана.