Человеку с такой формой сознания может быть любопытна перспектива других, но он не способен осмыслить чужой взгляд на мир. Тот, кто мыслит по-имперски, иногда пытается представить чьи-либо чувства, но делает это ради собственной выгоды. Размышления о внутреннем устройстве других людей ему не свойственны и даются тяжело.
Этот человек не задумывается и о своем миропорядке. Описывая себя, он представит список того, что ему нравится или что неприятно. Или дел, которые хорошо получаются и которые нет. Такой человек не ориентирован на абстрактные размышления о себе. Мир представляется погрязшим в хаосе. И чтобы навести порядок, необходимо разложить все на черное и белое. Больше всего сбивает с толку то, как у других складывается представление об окружающем мире. Ведь многие видят мир в разных оттенках серого, которые имперское сознание не различает. Мыслящий таким образом человек может видеть, что другие считают мир сложным. Но ему самому их восприятие недоступно. У обладателя имперского сознания всегда есть ясные ответы для всего, что его касается. Но сложные социальные проблемы, такие как аборты или эвтаназия, неизменно приводят его в замешательство. Двое людей с подобным сознанием могут разойтись в конкретных ответах на эти вопросы. Но неизменно согласятся в том, что они на самом деле не такие уж и сложные. А политики и другие раскручивают эти темы, чтобы запутать остальных.
Восприятие мира такого человека может показаться дико странным для его коллег, которые видят более сложную картину. Обладателя имперского сознания могут счесть поверхностным или эгоцентричным, несносным или даже глупым. Хотя люди с любым образом мыслей могут быть несносными и глупыми, поверхностными и эгоцентричными. Совершенно не обязательно это правда. Взрослому с имперской формой сознания тяжело приходится почти в каждом аспекте жизни, столь многое недоступно его пониманию. Вряд ли такого человека полностью примут в обществе, потому что он не полностью социализирован и не способен стать полноценной его частью. Эти люди склонны к эгоистичному поведению, которое не всегда одобряется обществом. Поэтому в тюрьмах мыслящих по-имперски больше всего. Именно они крадут у богатых, потому что сами хотели бы стать такими[12].
Иногда мы наказываем людей за взгляд на мир. Когда-то я работала с главой судебного округа одной европейской страны. Получив представление об этой теории, она разочаровалась в работе судов. Ведь зачастую от обвиняемого требуется изменить не столько поведение, сколько образ мыслей. Клиентка упомянула распространенную проблему в судах по семейным делам. Молодые одинокие матери оставляли маленьких детей дома одних, уходя на работу. Соседи жаловались, и подключались социальные службы. Суд должен был решать, может ли ребенок вернуться к матери. В этих делах судьи хотели добиться от матерей двух вещей. Во-первых, изменить образ действий (никогда не оставлять ребенка одного дома). Во-вторых, поменять образ мыслей (понять, что оставлять дома детей одних неприемлемо). Иногда это срабатывало. Но часто молодые матери соглашались изменить свое поведение. «Вы можете прийти и проверить в любой момент!» — говорили они. Но не меняли оценку своих действий.
В типичном случае судья спрашивал молодую женщину:
— Вы поняли, в чем не правы?
— Я не знала, что это незаконно, — отвечала она.
— Но вы понимаете, что, законно это или нет, оставлять маленького ребенка одного очень опасно и недопустимо? — повторял вопрос судья.
— Какая разница, что я думаю? Вы сказали не делать так больше, иначе ребенка заберут.
Когда судьи давили на молодых матерей, чтобы вызвать искреннее раскаяние и убедиться, что это не повторится, женщины волновались и становились более откровенными. Их логика была четкой: «Мне нужно работать, чтобы обеспечить ребенка. Я не могу найти кого-то, кто мог бы присмотреть за ним. Поэтому оставляю его одного, чтобы пойти на работу». Явная причинно-следственная связь без учета риска для детей и их чувств расстраивала судей. Во многих делах они принимали решение, что мать, даже если прекратит опасное поведение, все равно не сможет хорошо выполнять свою роль. Не потому, что она снова нарушит это конкретное правило, а потому, что нельзя доверять человеку, мыслящему подобным образом.
12
Роберт Киган на своем курсе в Гарварде рассказывает о проявлении этой формы мышления у преступников, и приводит пример человека, который на вопрос судьи, почему он ограбил банк, ответил: «Потому что это место, где лежат деньги».