Закончив, Окуджава отложил в сторону инструмент. Все пребывали в лёгкой задумчивости.
– А я в песнях не силён, поэтому скажу прозой, – встал Янковский. – Хочу поднять тост за хозяйку этого дома. Каждая женщина должна быть Евой, умеющей создать свой маленький рай вокруг себя и своих близких. Желаю Валентине создать в новом доме рай: уют, тепло, покой, атмосферу любви, дружелюбия и жизнерадостности. За хозяйку, за её тёплые, заботливые руки, за то, чтобы этот дом и в будущем радовал наши сердца!
Валя просто пожирала актёра глазами, так что мне пришлось незаметно под столом толкнуть её ногу. Она тут же покрылась румянцем и торопливо выпила свою рюмку. Теперь супруга могла позволить себе спиртное хотя бы в небольших количествах, поскольку с грудным вскармливанием было покончено.
Высоцкий выразился проще:
– Ну, с новосельем, чтобы эти стены помогали тебе творить, а твоим близким давали чувство покоя и уюта!
Давид Израилевич выдал короткий, но сильный тост:
– Я пью за то, чтобы наши враги жили на одну зарплату и сахар имели только в моче!
Правда, после этого всё же добавил классическое поздравление с новосельем, пожелав долгой и счастливой жизни на новом месте, в которой он готов быть первым помощником. Ну ещё бы, куда без этого «завхоза»!
Марина и Ольга Владимировна обошлись без тостов, за них всё сказали мужья. Витя, словно находясь в прострации, сидел рядом с Ленкой и скромно ковырял вилкой в своей тарелке. Похоже, парень пребывал в лёгком шоке от такого собрания звёздных гостей. Но после пары бокалов вина он оживился и даже попытался вставить пару слов в завязавшуюся беседу. Впрочем, его попытки практически никто не заметил. Тем временем тема беседы перескочила на фильмы Леонида Гайдая.
– Я и говорю, что фильмы Гайдая не несут в себе никакой смысловой нагрузки, – горячился подвыпивший Янковский. – Что за фильм ни возьми – сплошная клоунада. Это при всём моём уважении к тем же Олегу Далю, Андрею Миронову и Анатолию Папанову, да и другим актёрам.
– А я ведь едва не сыграл у него Бендера в «12 стульях», – с ноткой грусти вспомнил Высоцкий. – В последний момент кому-то наверху моя кандидатура показалась сомнительной, и утвердили Гомиашвили. Сейчас ты и меня ругал бы?
– Так ведь не утвердили же! А если бы снялся – может, и ругал. Хотя это едва ли не единственный фильм Гайдая, за который не так стыдно.
– Молодые люди, не всё же кино должно нести в массы идеологическую примесь. Оно должно и развлекать иногда, – не сдержался Окуджава.
– Вот-вот, – поддакнул Давид Израилевич, – жизнь и без того нелёгкая, а кино должно стать отдушиной. Нам-то с Булатом Шалвовичем с высоты прожитых лет виднее.
Затем разговор перешёл на футбол. Вспомнили прошедший чемпионат Европы, куда наша сборная не пробилась, и издевательский для вратаря гол с пенальти чеха Паненки в финальном матче. Поговорили о поэзии. Выяснилось, что Высоцкий увлекается стихами средневековых восточных поэтов – китайца Ли Бо и японца Басё. Не удержался, пожаловался, что не берут его в Союз писателей СССР. Находясь под спиртными парами, я самонадеянно пообещал решить этот вопрос, сам толком не понимая, как такое дело провернуть.
Не обошли стороной, понятное дело, и диссидентов. Ну блин, как же без этого-то в творческой тусовке! Сначала обсуждали Солженицына, Войновича с его Чонкиным и «Поиски жанра» Аксёнова, затем перескочили на политических диссидентов. Перемыли косточки Боннэр и Сахарову, далее перекинулись на сторонников русского национализма Шафаревича, Бородина и Осипова.
Женщинам стало скучно, они организовали свою тусовку, похоже, им нашлось о чём поговорить. Между тем я подумал, что пора прекращать эти политические дебаты, пока до греха не дошло. А то мало ли, вдруг тот же Давид Израилевич между делом постукивает. Интересно, а я завербованный агент или нет? То, что я давал показания в областном управлении КГБ, – считается вербовкой?
Прогнав эту мысль из головы, предложил собравшимся что-нибудь спеть. В первую очередь предложение относилось к Окуджаве и Высоцкому, поскольку в бардовских способностях Янковского и тем более Раха я сомневался. Оба идею восприняли с энтузиазмом, и вновь по старшинству первым инструмент взял Булат Шалвович. Вооружившись фотокамерой, я фиксировал на плёнку исторический момент.
Я ждал, что бард споёт «Ваше благородие» из фильма «Белое солнце пустыни», но он обходил это произведение, а я стеснялся попросить. Начал он с «Арбатского романса», затем спел «Бумажного солдатика» и закончил «Молитвой». После чего инструмент взял Высоцкий. Похоже, настроение у него было приподнятое, он выбрал из своего репертуара юморные вещи. Зазвучали аккорды «Письмо рабочих тамбовского завода…», кто-то стал подпевать.