Его удар полетел меня прямо на второй клинок, но в это же время многоликая булава издала «Крик ужаса». Сикин начал убирать свой кинжал, и, наверное, только божие проведение спасло меня от горизонтального пореза на сонной артерии. А ведь не факт, что порезы от этих клинков смогут затянуться. Вон, вижу, как острие окутывает зелёное дымка. Наверняка бьёт некротическим уроном, который я уже испытывал на себе, сражаясь с учителями. Времени посмотреть на поле боя, как бы это комично ни звучало, не было.
Бывший глава разведки рефлекторно потянулся к голове, чтобы прикрыть уши. Наши взгляды уже давно разошлись разными сторонами, и единственное, что мне оставалось, это ударить его сверху вниз булавой. Желательно со всей силы и в голову, чтобы наверняка.
Сикин заметил мой удар или попросту почувствовал благодаря интуиции. Он отлетел назад, и буквально в нескольких сантиметрах от его головы пролетела многоликая булава, лишь коснувшись ноги. Пожалел о том, что не активировал поглощение души, так бы сейчас хватило одного касания, чтобы выкачать из него целую прорву энергии.
Потерявший голову о волосах не плачет. Кстати о голове, она начала сильно кружиться из-за долгого использования остановки времени, хотя по факту это было его замедление. Полностью время, если и можно остановить, то для этого придётся останавливать весь космос, каждую частичку и молекулу. Если же останавливать само пространство в отдельно взятой области, причём, как понимаю, действовать это будет на гравитационное поле, то все остановленные объекты с огромной скоростью полетят вверх.
На губы попала солоноватая жидкость с привкусом железа. Носом пошла кровь. Ещё несколько мгновений с такой остановкой, и потом меня придётся откачивать целой бригадой лекарей. Но пока бой не закончился, мне нельзя её снимать ни в коем случае. Мой противник показал, на что он способен.
Чтобы не тратить зря время, я полетел к Сикину, дабы завершить начатое и хоть одним ударом да попасть по нему. Мне требовалось лишить его энергии, пока я не свалился замертво, с пеной у рта. Подлетая, почувствовал неладное, и только в метре заметил, что он улыбается. Остановился, и он это заметил, быстро выгнувшись и снова пытаясь вонзить в меня один из своих кинжалов.
Третий раз в одно и то же место, причём атака повторялась. Один выпад в шею, второй в бок. Мне не составило труда отразить один из клинков и увернуться от второго. Следующая атака была двойным порезом, и вот её мне уж точно не отразить. Силы у моего противника куда как больше, нежели сто двадцать единиц.
— «Подставиться под удар и ударить самому». — Проскользнула мысль, и тело начало двигаться, словно запрограммированное. Немного поднимаюсь вверх, проводя апперкот левой, и дезориентируя Сикина, использую «поглощение урона» на плаще жнеца смерти. Следующий мой удар, и я попадаю по его плечу. Вижу, как маски на булаве поглощают его энергию, и чувствую, как прорезается моя плоть, отравляясь силой смерти.
Замедление времени в этот же момент снимается. У меня кружится голова, и я начинаю падать. Сикину тоже досталось, и он полетел следом за мной. Мы рухнули на чёрную после моего заклятья землю. Первый, кто встанет, тот и победил. Оба это понимали. Вот только ни я, ни он больше не могли подняться. У нас попросту закончились силы. Скрипя зубами и с кружащимся миром, как после контузии, подгрёб ноги под себя, затем попытался на них подняться. Повело в сторону, опёрся на колено и наконец сделал это.
— Ты! Не можешь даже своего слова сдержать! — Ругался Сикин, я же пытался поймать его в мельтешащем пространстве. — Ненавижу! Твари! Почему вы! А не я! Более достойный этой силы! Почему⁈ — Он обезумел окончательно и бесповоротно, а также принял свою участь. — Ах-ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха! — Он смеялся без перерыва на вздохи, в конце уже просто переходя на хрипы.
— Потому что ты не следуешь нашей цели. Ты предал идеалы странников и попытался ограбить первый город. Ты загубил тысячи невинных жизней, превращая людей в свою армию мёртвых. И после этого ты до сих пор называешь себя достойным⁈ — Выкрикнул я, приходя в себя.
— А кто решает, достоин ли ты⁈ Да ты сам по уши в крови невинных! Охотники! Стражники у ворот! Ты жалел их жизни на пути к могуществу⁈ Или ты думаешь, что те дети, которые падали с лестниц вторых этажей, выпадающие из окон, старики с сердечными приступами, они на моей совести были, когда сработала защита города⁈ А ведь я хотел их спасти! — Исповедовался Сикин в последние минуты своей жизни.