Я вспомнила, как они меня пытали. Я смогла почувствовать уколы иголками и рыболовными крючками на своем теле. Я услышала смех и насмешки. Я почувствовала присутствие зла.
Я вспомнила, как была привязана к одному столу так, что один ремень сдавил подбородок и заканчивался где-то над моей головой. Моя челюсть горела от боли. Я знала, что когда-то в своей жизни сломала челюсть, но не была уверена, что это случилось именно тогда. Я вспомнила, как они делали мельчайшие надрезы на чувствительных частях моего тела и поливали раны спиртом. Жгло невыносимо, но я ни разу не дёрнулась.
Через три дня после слияния боль меня не отпускала, но уже болели в основном суставы. Челюсть перестала ныть, и моя речь пришла в норму. Боль от иголок и крючков прошла, но новая порция мучений и сопутствующих воспоминаний не заставила себя долго ждать. Бока и нижнюю часть живота охватила сдавливающая боль. Она вернула к жизни те моменты, когда в меня засовывали разные инструменты. Я потратила целый день, вспоминания несчетное множество раз, когда со мной проделывали эти ужасные вещи. Я чувствовала такое отвращение к себе, что думала, что не смогу больше никогда заниматься сексом. Мне не верилось, что я смогла родить двух своих детей. Было чувство, словно все, кто смотрит на меня, знают о том, что со мной произошло.
Прошло четыре дня с того момента, как Карл стал частью меня. Боль в суставах ещё не отступила, но спазмы прошли вместе с чувствительностью к звукам и светочувствительностью. Лёжа рядом со своим мужем я вспомнила его оскорбление. Карл брал на себя все унижения и «стирал» их. Я вспомнила, как он каждый раз бил меня, если я его случайно задевала во сне. Ко мне пришло осознание, что он не прикасался ко мне с любовью последние десять лет. Как только я могла делить с ним одну постель! Это я не могла понять. Слава Богу, у нас она огромных размеров. Каким-то образом, посмотрев на него этим утром, я пришла к выводу, что он продлил мои детские мучения. Я начала задумываться, каково это, быть любимым.
Злость Карла теперь стала моей собственной.
Я вспомнила все сатанинские ритуалы, каждую мельчайшую деталь. От этого меня мутит. Я не хочу принимать эти воспоминания и описывать их тем более. Я чувствую страх Карла, что нас убьют, если мы проболтаемся о них. Мысли о том, что мы есть зло и члены культа являются нашей семьёй, звучат в моей голове. Я прекрасно понимаю, что Карлу было всего лишь десять лет и что эти мысли могут быть искаженными. Я знаю, что эти члены культа были семьей и друзьями лишь в своей идиотской секте, которую возглавлял мой дедушка. Эти воспоминания пронзают мою память подобно вспышкам из прошлого. Я чувствую себя не способной пошевелиться. Чувствую ненависть Карла к праздникам, особенно когда они отмечались в церкви.
Невыносимые картины издевательств в похоронном бюро и сарае разыгрываются перед моими глазами.
Я слышу и осязаю терзания Карла, желающего отгородить меня от этих воспоминаний. Единственная проблема заключается в том, что я это больше никогда не забуду. Я верю, что мы выжили в аду на земле».
Через неделю после слияния Карла Карен медленно вошла в мой кабинет, почти ковыляя. Её лицо было испещрено морщинами от напряжения. Озабоченность и сострадание читались на моем лице. Она подошла к стулу и села, сморщившись.
- Большая часть боли прошла, - сказала она со вздохом. - Но мои суставы не гнутся и по-прежнему болят.
- Как Вы себя чувствуете после того, как к Вам вернулись воспоминания? - поинтересовался я.
- Просто ужасно. Я думаю, когда люди меня видят, они знают, что со мной случилось, и поэтому меня презирают.
- Вы презираете себя?
- Да, - ответила она и начала плакать. - Я вижу каждую мельчайшую деталь! Я не могу всё изложить в письмах. Меня гложет чувство, что я должна была это остановить. Это моя вина, в каком-то смысле мой выбор...