- Ты боишься, что я могу причинить тебе боль, если буду слишком строг по отношению к твоим творениям? - поинтересовался я.
Я пытался добраться до его страхов, которые лежали в основе его нежелания показывать мне свои творения.
- Не знаю, - ответил он. - Мне кажется, будто на меня давят. Я боюсь, что сделаю что-то плохое. Когда отец сжег мои рисунки, мне казалось, будто сжигали меня.
- Словно рисунки были частью тебя самого, - заметил я, показывая, что понимаю его чувства. Дженсен снова кивнул с ещё большим облегчением.
- Ты часто бодрствуешь?
- Не очень. С момента начала интегрирования Карен я нечасто появлялся. В последний раз я проснулся, когда мы пошли в музей естествознания. Это было потрясающе! Но я бодрствовал не всё время: когда мы видели страшных животных, появлялся Майлз, а Сидни вышел посмотреть на динозавров. Я разглядел все рисунки, мумии, поделки и предметы старины. Я единственный, кто подмечает все детали: орнамент на столах, форму посуды. Карен провела там несколько часов, но запомнила лишь самую малость. Это её расстроило.
Если бы Вы пробыли с нами целые сутки, то Вы бы устали. Мы просто жили, переключаясь от одного к другому. Но всегда нечасто появлялся, мне всегда хотелось быть похожим на Майлза или Сидни. Они частенько выходили наружу. Обычно я сидел в комнате без окон, где был лишь стол с лампой, на котором я мог рисовать.
Дженсен осмотрел комнату. Я заметил, что он постоянно делал разные суетливые движения. Он не мог усидеть на месте. Видимо, спокойно разговаривать со мной ему давалось нелегко. Возможно, бодрствовать для него необычно.
- Я очень хочу посмотреть на твои рисунки, - сказал я. - Рисунок всех личностей, который ты сделал, был великолепным. Возможно, тебе единственному удаётся передать эмоции и переживания других через рисунки. Теперь, когда Карен №2 стала частью Карен, тебе следует больше времени уделять им.
Я пытался поднять самооценку Дженсена, чтобы он не опасался, что я буду судить его работы слишком строго.
- Я хотел бы принести Вам один большой рисунок, на котором были бы изображены все мои воспоминания, но я не смог его нарисовать.
- Мы могли бы о нем побеседовать. Может, ты смог бы его разделить на небольшие фрагменты?
- Хорошо, - я кивнул, и Дженсен ушёл.
- Дженсен и я теперь обитаем в разных углах гостиной, - заметил Холдон. - Остальная часть дома закрыта. Теперь мы можем видеть друг друга. Раньше у Дженсена была комната без окон. Теперь он держит окна постоянно открытыми и может лучше видеть жизнь вокруг. Думаю отчасти из-за этого он побаивается слияния с Карен. Невероятно, как изменился дом изнутри. По мере того, как личности объединялись с Карен, новая комната закрывалась. Они заранее прощались и запечатывали свои комнаты.
- Боюсь, Вам они не понравятся, - сказал Дженсен. - Я в своем воображении не так их представлял.
Я смотрел на его рисунки, находившиеся в жёлтой папке.
- Не знаю, почему я не могу рисовать так хорошо, как раньше. Мне лучше работалось одному в своей комнате. Теперь я снова учусь тому, что означает бодрствовать.
- Может, ты немного уже объединился с Карен?
- Может и так... Но я думаю, что это неправильно.
Я показал Дженсену на рисунок, на котором был изображен круг из синих кирпичей.
- Это моя комната, - объяснил он. - Там нет окон. Другие приходили сами ко мне, чтобы привлечь мое внимание, но я редко из неё выходил. Там было несколько камней и небольшой стол, за которым я сидел и рисовал. Там было достаточно темно. Спал я на грязном полу. Ощущение было, словно я находился на дне большого колодца. Наверху виднелся свет, но внизу, где жил я, темно, холодно и сыро. Но у меня была свеча. Вы не можете её видеть. Её держит ангел.
Я показал ему изображение фигур перед глазом.
- Вот так мы видим, что происходит, когда кто-то из нас бодрствует. Когда мы наблюдаем, ощущение, словно мы проходим сквозь глаз.
- Похоже, эти помялись, - заметил я.
- Я разозлился, - Дженсен нахмурился. Я жестом его подтолкнул объяснить. - По телефону Вы сказали, что я намеренно откладываю слияние с Карен. Я хочу стать частью Карен. Тут так одиноко. До того, как я начал с Вами беседовать, я не осознавал, насколько я был одинок. И я боялся, что Вам не понравятся мои рисунки, поскольку я не смог их хорошо нарисовать.
- Прости. Это моя вина.
Моё общение с Дженсеном очень хрупкое и думаю, я сделал ошибку в понимании истинных причин того, почему он принес свои рисунки только сейчас. В дальнейшем мне надо быть более аккуратным.