С её слов, он дрожал и вложил обе свои ладони в одну её ладонь. Он спросил, готова ли она. Он сел ей на колени и был готов начать. На пару мгновений Карен замолчала, а затем удивленно отметила, что всё прошло быстрее, чем она ожидала. Он уже был внутри, она его могла чувствовать. Её лицо густо покраснело. Карен добавила, что чувствует его обеспокоенность, и пожаловалась на то, что свет был слишком ярким, а звуки громкими. Ей немного было грустно.
- Он был очень одинок, - пояснил я Карен, когда я её вывел из гипноза. Я рассказал ей о рисунках в её чулане.
«16 ноября 1997 года
Слияние с Дженсеном
В среду, 12 ноября 1997 года, Дженсен стал частью меня. Это слияние отличалось от других, и я задавалась вопросом, объединились ли мы с ним по-настоящему. Сразу после объединения я не чувствовала себя по-другому, но затем вдруг поздно вечером на меня нахлынули воспоминания и переживания.
Когда меня наказывали или избивали в серых комнатах, он появлялся и перекрашивал серый в разные прекрасные цвета радуги, чтобы отвлечь меня от боли. Теперь, спустя два дня после объединения с Дженсеном, я вижу, что и самый унылый день можно раскрасить. Я не знала, что у Дженсена была такая сила. Я точно знала, что его предназначением было рисовать и познакомить меня с искусством. Теперь я осознала, что существование Дженсена играло намного более важную роль, чем я себе представляла.
Дженсен был единственным чернокожим среди моих личностей. Он родился таким, потому что мой отец ненавидел черных. Он появился, чтобы помочь мне развить уважительное отношение к разным людям, чтобы я не стала похожа на своего отца. Дженсен много читал об истории своего народа и назвал себя в честь раба из восемнадцатого века. Благодаря его познаниям, я стала лучше понимать историю чернокожих в США и их борьбу. Особенно меня стали интересовать египтяне и их искусство.
Дженсен был амбидекстром. Он мог одновременно писать двумя руками. Он также прививал искусство моим детям, проводя с ними часы за вырезанием, склеиванием и рисованием. Он каждый день придумывал что-то новое. Когда моему сыну не было еще и года, Дженсен накапал шоколадный пудинг на картон и начал развивать в моем сыне талант художника.
Дженсен любил рисовать непонятные вещи, и из-за них нас наказывали. Однажды рисунок, который он нарисовал в католической школе, испугал меня до жути, что я его годами не могла выбросить из головы. Теперь я вижу, что он переделал его для Вас, и это меня беспокоит. Я не могу это понять. Это своего рода предостережение о том, что грядет? Что это означает? Я не могу понять, почему он переделал рисунок. Я боюсь зла, которое в нем сокрыто. Я хочу его порвать и выбросить, но что-то внутри сдерживает меня.
Я помню во всех красках тот день, когда этот рисунок появился. Я была в шестом классе и сидела на второй парте. Сестра объясняла нам, что мы все грешны. Я не считала себя грешницей, поэтому появился Дженсен и начал рисовать Иисуса на кресте, который освободил руку и протянул её девочке (думаю, это была я), которая пила его кровь, стекавшую с ладони. А злые тени притаились за мной в ожидании подходящего момента для того, чтобы забрать мою душу.
Думаю, Дженсен так увлекся рисованием, что не заметил, как к нему подошла сестра. Она вырвала у него рисунок и впала в ярость от увиденного. Он не мог понять, что он сделал не так. Он испугался, и ему на выручку вышел Майлз. Она облила нас святой водой и трясла так сильно, что мы думали, что упадем в обморок, и наш мозг полностью отключится. Мы сжимали карандаш, которым рисовал Дженсен, а мальчик за нами хотел привлечь наше внимание, поэтому он ударил по ладони, не догадываясь, что кончик карандаша упирался в ладонь. В итоге он вошел в ладонь, пошла кровь, которая скопилась в складках кожи. Я попросила сестру выйти в туалет, а когда та увидела мою руку, прокричала мне вслед, что я дитя Сатаны. Моих родителей вызвали в школу, и вечером меня наказали вдвойне, потому что «я осрамила свою семью».
С каждым днем я вижу, что меня окружает столько красоты, о существовании которой я и не подозревала. После слияния с Дженсеном я стала подмечать деталь каждого предмета. Но худшей частью слияния с ним было чувство одиночества. Мне не хватало внутренних собраний, которые проводили все личности. Хотя я никогда не слышала, о чем они говорили, меня успокаивал тот факт, что они просто были. Также мне грустно от того, что я перестала «отключаться». Для меня это так странно не «терять время», особенно в моменты, когда мне нужна помощь. Мне тяжело со всем справляться. Как все живут без хотя бы одного альтер-эго?