Я был удивлен тем, что она не стала выяснять истинную причину. Мне казалось, что это было весомым неосознанным упущением с ее стороны. Я сказал это, чтобы дистанцироваться от людей из ее прошлого, которые покрывали издевательства над ней.
Мы также обсудили сон, в котором некий мужчина топил ее. Хотя у меня и были подозрения, что рука с кольцом на ней, принадлежала мне, мне было интересно узнать, что об этом думала сама Карен.
- Как Вы думаете, кому принадлежит эта рука? - она посмотрела на мою левую руку и нервно поерзала на стуле.
- Я не знаю, - ответила она отвернувшись.
- Что Вы чувствовали, находясь под водой в этом сне?
- Нехватку воздуха и отчаяние.
Все психотерапевты должны обладать чертами одновременно и женщины-мазохистки, и высокомерного мужчины. С одной стороны врач должен отбросить свое эго и быть предельно чутким слушателем. С другой - необходимо вовлечь пациента в процесс лечения и заставить его выкладывать все свои жизненные переживания. За время своей работы я преуспел в первом аспекте, но топтался на месте со вторым. Я мог часами принимать пациентов, день за днем, подстраиваясь под каждое колебание их эмоционального состояния. Ну, ладно, я был не настолько хорош, но мне всегда хотелось узнать, как у людей устроены психические процессы, и ради этого я работал над собой.
На дворе 1991 год, и я почти десять лет практикующий врач. Ко мне пришло осознание, что мои возможности не безграничны, и я начинал чувствовать себя не в своей тарелке, принимая весь день пациентов, расспрашивая их из своего кресла. Хотя история каждого пациента уникальна, но причина того, как они дошли до своего нынешнего состояния, остается неизменной. Не все из них столь же занятны как Карен. Провожая взглядом автомобили на Девяносто пятой Улице, я боялся, что навсегда застряну в своем кресле, выслушивая рассказы пациентов до тех пор, пока я не стану слишком немощным, чтобы из него встать..
4 ноября 1991 года Карен рассказала мне, что ее дедушка умер. Она присутствовала на поминках, но не помнила их - она «выключилась» на шесть часов. Она испытывала к нему смешанные чувства, потому что иногда он к ней хорошо относился. После похорон желание ранить себя усилилось. Оно повлияло на нее ужасным образом, наполнив ненавистью к самой себе.
- Вы думаете, что это было вызвано смертью Вашего дедушки?
- Я не уверена. Может, и так, - мое предположение она восприняла спокойно.
- Тогда, может, причина в другом?
Карен смотрела в окно - неизвестно, услышала она меня или нет.
- Доктор Байер, я хочу перед Вами извиниться за то, что попросила обнять меня, - говоря это, она не смотрела на меня, скорее она разговаривала сама с собой. - У меня не было права просить Вас об этом. Мне нужна поддержка, и я только и думала о том, почему Вы не хотите меня обнять. Мне не по себе от такого желания, но я, словно ребенок, который нуждается в объятии, безобидном заботливом прикосновении без сексуального подтекста. Вы единственный человек, который мне не навредит. Если честно, впервые в жизни мне хочется, чтобы ко мне прикоснулись. Я не хотела Вас обидеть. Может, мне нужно подтверждение, что Вы не уйдете из моей жизни.
Я был сбит с толку. Не из-за того, что она хотела, чтобы я ее обнял, и извинялась за то, что сказала мне об этом (само по себе это очень трогательно), а тем, в каком контексте она извинилась. Обычно существует глубинная эмоциональная связь между вопросом и мысленной ассоциацией, которую он вызывает. Сначала она говорила о том, что ее побуждало наносить себе увечья, а потом перешла на извинение. Усиление ее пагубной наклонности являлось реакцией на смерть дедушки или на мое нежелание обнять ее? Или же на оба этих события? Как они соотносились между собой? Карен выглядела огорченной, ей было явно неловко. Возможно, я недооценил двойственность ситуации, в которой она оказалась. Она хотела, чтобы я до нее дотронулся, но при этом ненавидела себя за это. Если она ранила себя по этой причине, что же она сделала, если бы я обнял ее?
Конец января 1992 года, близился вечер, падающие снежинки сверкали в лучах городского освещения. Я ждал Карен. Я не видел ее пару недель, пока был в отпуске. Мне было немного не по себе от того, с чем мне придется столкнуться сегодня.
- Моя невестка написала заявление в полицию на моего отца за домогательства к моей племяннице Нине и моей дочери Саре, - выпалила Карен, входя в мой кабинет. Она выглядела обеспокоенной, хотя я ожидал, что она будет удовлетворена тем, что ее отца, в конечном счете, накажут за свои ужасные поступки.
- Что беспокоит Вас? - спросил я.
- Скоро начнется судебное разбирательство, а моя мать названивает мне. Она допытывается, не приставал ли он ко мне, - Карен выглядела напуганной. - Если я скажу правду, то мне кажется, что кто-то перережет мне горло.