Отец (снова, мягко говоря, почти шепотом): Заниматься любовью не отвратительно, это естественно. Трахаться - нормально. Дай мне потрогать у тебя между ног... Трина, ты фригидная, ты фригидная. Ну же, будь моей женой и дай мне прикоснуться к твоим бедрам, поцеловать твое тело... Почему для тебя это ужасно, грязно и пошло? Ну же, сними свою одежду. Устраивайся поудобнее. Тебе будет неудобно в одежде... Не кори себя за то, что я прошу тебя прикоснуться ко мне. Не кори себя за то, что я прошу тебя заняться любовью со мной. Расслабься, делай это искренне. У меня не встает, когда я смотрю на голых девушек. У меня встает только на тебя. Когда я прикасаюсь к тебе... Не думаю, что я прошу о многом.
Мать: Я не хочу заниматься с тобой сексом. Ты больше ни о чем другом не думаешь.
Я сидел, завлеченный болезненностью постоянного вожделения отца Карен и, как я думал, притворного гнева ее матери. Она знала, что шла запись и хотела показать эту его сторону во всей красе, при этом выставив себя жертвой после того как его приговорили. Подобные разговоры Карен не только слышала на протяжении всей своей жизни, но и была непосредственной участницей.
7.
Растущая заинтересованность
В конце февраля Карен вошла в мой кабинет с более явным выражением нежелания, чем обычно. Пока я ждал, что она начнет говорить, она поерзала на стуле и в итоге выдавила из себя:
- У меня есть несколько вопросов... Есть кое-что, о чем мне бы хотелось знать.
- Спрашивайте, - Карен открыла свою сумочку и извлекла оттуда листочек бумаги.
- Я их записала, - с этими словами она протянула листик мне. Я взглянул на него и принялся читать вслух:
1. Когда Ваш День Рождения?
2. Опишите своих родителей.
3. Есть ли у Вас братья или сестры?
4. Какой Вы национальности?
5. Вас насиловали?
6. Вас когда-либо проходили психиатрическое лечение?
7. Вам когда-нибудь хотелось покончить с собой?
8. У Вас есть какие-либо заболевания?
9. Почему Вы решили стать психотерапевтом?
10. Это правда, что Вы научились не испытывать какие-либо чувства к пациентам?
11. Каково это - быть любимым?
12. Как Вы относитесь к эвтаназии?
Интересные вопросы. Мне понятно желание Карен узнать эти вещи - всем пациентам хочется узнать о личной жизни их врача. Мои родители, как и родители Карен, сформировались в послевоенные 50е годы. Они поженились в конце 40х, а моя сестра родилась в 1950 году. Затем я - в 1952 и потом мой младший брат - в 1957.
После того как разорилась кровельная фирма моего отца, он продавал кухонные буфеты и много путешествовал. Он стал все больше времени проводить вдали от дома, но не страдал от одиночества - мои родители развелись, когда мне исполнилось восемь. Следующие три года были тяжелыми для моей матери. Ей было тяжело растить трех маленьких детей (чеки по 50 долларов от моего отца приходили поздно и к тому же непокрытыми).
Когда я учился в пятом и шестом классах, моя мать днем работала секретарем на небольшом заводе, а вечером в магазине продавала пальто. Неоднократно нам отключали электричество, и я помню, как искал на дне ее сумочки или в глубине карманов ее зимней одежды монетки, чтобы купить себе хлеб для бутербродов в школу. За три года после развода моя мать заработала гипертонию, язву и базедову болезнь - всё из-за стресса.
Полный сил, я прошел тестирование и был зачислен на дневную программу обучения для одаренных детей. Всего нас было двенадцать из всех начальных школ нашего района, и это были благословенные часы отдыха от монотонности утренних занятий. Специальное расписание включало изучения тем, которые интересовали нас, а затем выступали с докладами в классе. Моя мать мной очень гордилась, особенно учитывая, что ничем другим она похвастать не могла, и я ей был полностью предан.
Моя мать снова вышла замуж летом, перед тем как я пошел в седьмой класс, и хотя мы не особо ладили с отчимом, мы переехали, и жизнь начала налаживаться. Наше финансовое положение начало выправляться, но через три или четыре года второй брак моей матери начал разваливаться. Я продолжал штурмовать новые высоты, а она, как и прежде, мной гордилась. В средней школе, в старших классах, колледже, медицинском училище я лепил из себя мужчину сам, не имея достойного примера в лице отца.
Когда я поступил в колледж, мой младший брат остался единственным мужчиной подле моей матери и пробивал свой путь в старших классах. Он едва помнил нашего отца. Хотя мы навещали его (он жил в Пенсильвании) раз или два в год, мой брат жаждал иметь нормальные отношения с отцом, которые я пытался ему дать, но не мог. Он переехал жить к нему в начале десятого класса. Он был счастлив, но одной ночью, спустя полгода после переезда, с новенькими водительскими правами, он въехал в мачту освещения и мгновенно погиб.