Моя мать так и не смогла оправиться от этой трагедии. С самого начала она не хотела отпускать его к отцу. И через несколько лет моя дорогая, любящая, хрупкая мать пристрастилась к алкоголю. Армия сиделок не смогла ее спасти.
Конечно, я ничего не рассказал Карен. Я привык избегать подобных вопросов, которые возникают в ходе лечения. Важно понять, что ее вопросы показывают, что ей хочется лучше меня узнать и она заинтересована в терапии. Но также это означает, что пациент хочет получать одобрение, как в дружбе. А нечто подобное всегда губительно сказывается на эффективности лечения.
Если я начну ее хвалить, то она перестанет говорить и исследовать, и будет стремиться получить мое одобрение. Вся штука заключается в том, что надо ответить на эти вопросы таким образом, чтобы удовлетворить любопытство пациента, излишне не раскрывая личную информацию.
- Я рад, что Вы подготовили эти вопросы, Карен, - начал я. - Но прежде, чем я отвечу на некоторые из них, я бы хотел узнать, что подтолкнуло Вас их написать. Вы их хотели задать раньше?
- Некоторые, да, - ответила она. Я заметил ее смущение из-за того, что она взяла на себя смелость спросить прямо о таких вещах.
Мы смотрели друг на друга в полном молчании.
- Мне всегда хотелось узнать именно это: какая у Вас жизнь вне кабинета, какая у Вас семья, почему Вы этим занимаетесь... - к концу ее голос стал едва слышимым.
- Если Вы давно хотели об этом узнать, то почему решили выяснить это сейчас?
Пора откинуться в кресле и снова ждать. Неважно, что скажет Карен, пусть нечто, не относящееся к нашему разговору, - это будет ответ. Важно сейчас мне замолчать.
Когда пациент молчит, худшее, что может сделать врач - нарушить молчание своим замечанием или другим вопросом. Причина, по которой я посчитал, что мой вопрос был важным, заключалась в том, что теперь Карен всерьез заинтересована в лечении и хотела окончательно уяснить для себя, достоин ли я сопровождать ее в этом ужасном путешествии. Мне было любопытно, что скажет Карен.
- Мне просто хотелось знать, - начала она неуверенно. - Вдруг это займет много времени?
Карен посмотрела на меня, ожидая поддержки.
- Вы имеете в виду, останусь ли я с Вами до конца?
- Да, будете ли Вы со мной... даже если..., - ее голос снова затихает.
- Если?
- Ну, не знаю, если..., - она боролась сама с собой, но я не мог вмешиваться.
- Если Вам не понравится то, что я расскажу, - в итоге сказала Карен.
- Вы боитесь, что можете рассказать нечто, что меня заденет или заставит меня отказаться от Вас?
- Да, - ответила она тихо, тем самым дав понять, что у нее есть секреты и пострашнее.
Получив такое признание, я почувствовал, что должен был ее поддержать.
- Вы можете говорить здесь обо всем. Мы ведь и так разговариваем. Мы не предпринимаем какие-либо действия, мы общаемся. Общение не наносит никакого вреда. То, что Вы говорите, не причинит мне никакого вреда. Только действия могут навредить. Вы можете рассказать о своем желании умереть - в этом нет ничего страшного. Но пытаясь покончить с собой - совсем другое дело, - Карен выслушала меня и медленно кивнула.
- Ваши вопросы очень интересны, - сказал я, внимательно их прочитав. - Некоторые из них вполне обыденные, например, когда у меня день рождения, есть ли у меня братья и сестры, но этот. «Насиловали ли меня?» Мне хотелось бы узнать, Вы интересуетесь этим, чтобы узнать, если ли у меня опыт, который помог бы мне услышать и понять то, что Вы собираетесь мне рассказать?
Мне казалось, что именно этот вопрос относился к опасению Карен, что ее секреты могут меня отпугнуть от нее.
- Мне важно услышать от Вас все, что Вам хочется рассказать по поводу издевательств над Вами.
Карен посмотрела на меня и снова медленно кивнула. Я пошел дальше по списку.
- Проходил ли я когда-то лечение у психиатра? Да, я посещал психоаналитика около восьми лет. Он был замечательным человеком, который многому меня научил. Он был преподавателем на кафедре психоанализа в институте, в котором я учился, - после моих слов глаза Карен округлились.
Я рассказал ей это по двум причинам. Во-первых, чтобы она поняла, что моя подготовка в качестве психотерапевта заключалась в том, чтобы почувствовать на себе, каково это быть пациентом. Во-вторых, дать ей понять, что я не понаслышке знаком с длительным лечением, которое подсознательно она считает необходимым.