В марте 1993 года Карен рассказала мне, что ее мать названивала ей и просила деньги. Она дала ей немного на прошлой неделе, надеясь, что та перестанет звонить, но расценив этот жест как слабость Карен, она стала звонить еще чаще. Она дала послушать мне ее сообщения - каждое последующее было резче предыдущего:
«Карен, позвони своей матери. Мне надо поговорить с тобой» (звуковой сигнал).
«Позвони мне! У меня к тебе дело. После всего того, что я для тебя сделала, ты мне обязана! Перезвони! Не будь гребаной мерзкой сукой!» (звуковой сигнал).
«Это твоя мать! Позвони мне! Какого хрена! Меньшее, что ты можешь сделать - перезвонить мне. Ты должна мне те деньги, которые я тратила на тебя всю твою жизнь! Позвони мне, иначе ты мне больше не дочь!» (звуковой сигнал).
«Ты жирная мразь! Попробуй только попросить у меня хоть один жалкий цент. Если ты не можешь мне помочь, иди в жопу!» (звуковой сигнал).
«Я звоню твоему драгоценному доктору Байеру и рассказываю, какой ты ни на что не годный кусок дерьма. Как же я хотела, чтобы ты родилась мертвой! Пошла к черту и чтоб тебя не раз вертели!» (звуковой сигнал).
Я посмотрел на Карен. Она посмотрела на меня взглядом, полным столь знакомой боли от унижения. «Пошла к черту и чтоб тебя не раз вертели»... Боже мой.
- Я всегда давала ей деньги, надеясь, что она начнет ко мне лучше относиться, но она просила все чаще и чаще. Она всё обещает их мне вернуть, но так и не возвращает. Все просят у меня денег: вся семья и друзья. У меня их нет, но я не могу им отказать.
- Вы отказывали своей матери? - поинтересовался я.
- Да, поэтому она и злится.
- Если Вы дадите ей то, что она просит, - продолжил я. - она перестанет требовать еще?
Пришло время снова проанализировать сложившуюся ситуацию.
- Нет, - ответила Карен, не раздумывая. - Она просто не будет звонить пару дней.
- Если Вы одолжите ей денег, полюбит ли она Вас? - не унимался я, сделав акцент на второй части вопроса.
- Может быть... - ответила Карен, прекрасно зная, что это не так. Ей было больно признавать это.
- Нет, - сказала она.
Я выждал некоторое время.
- Когда Вы даете ей деньги, и, несмотря на это, она не меняет свое отношение к Вам, что Вы чувствуете?
- Я хочу поранить себя, - ответила Карен мягко.
- И что Вы должны сделать?
- Ничего, - она неуверенно посмотрела на меня.
- Так Вы всегда считали, - возразил я. - Вы можете сказать нет.
- Она не отступится, - Карен, похоже, смирилась со своей участью.
- Ей придется.
- Нет.
- Вы уже взрослая женщина, - заметил я.
Мне не удалось убедить Карен - все это продолжалось слишком долго. Пока пусть все остается как есть. Можно открыть пациенту глаза на реальное положение вещей, но невозможно заставить его в это поверить. Карен придется все это самой обдумать.
Карен не оплатила вовремя счета за наши сеансы. Я отдавал себе отчет, что бы с ней стало, если бы я указал ей на это. Мать и ещё я, требующий оплату. Я угодил в тупиковую ситуацию. Если бы я постоянно просил ее оплачивать счета вовремя, то она считала бы меня ни чем не отличающимся от ее матери. Если же я умолчал бы об этом, ее долг бы рос, и в какой-то момент мне пришлось бы ей сказать, и в таком случае мне пришлось бы говорить о более крупной сумме, чем она располагает (в точности, как ее мать). Существуют действенные терапевтические методы решения подобных проблем, только я никогда не был в них силен. Поэтому, стараясь не показаться скрягой и пытаясь не запустить ситуацию, я, в конечном счете, обрисовал сложившееся положение несколько сеансов спустя.
- Кажется, Вы немного запоздали с оплатой, - сказал я, передавая ей счет за три месяца.
Карен вся побледнела и начала плакать.
- Я дала деньги матери. Я всегда вынуждена платить за своих друзей. Моя мать всегда говорит, что я ей должна. Теперь я и Вам должна.
- Вот, что кроется за этим, - произнес я, стараясь сохранить голос спокойным и не выдать свое раздражение по поводу того, что она пустила свои деньги на ветер. - Поэтому Вы сейчас думаете, что я не отличаюсь от Вашей матери.
Карен на мгновение задумалась.
- Я могу поставить себя на Ваше место: Ваша мать взяла Ваши деньги - у Вашей матери мои деньги. Нам обоим это не нравится, но мы ничего не можем с этим поделать.
Карен посмотрела на меня и едва улыбнулась. Ей стало легче от мысли, что мы с ней в одной лодке и что я оказался не лучше ее матери. Затем она снова погрустнела.
- Это для Вас всего лишь работа. Вот и все, - она, безусловно, намекала на то, что я не заботился о ней, а только о ее деньгах.