- А Тея? - Тея - ещё одна личность? Дженсен думал, что их всего семнадцать.
- Она составляет мне компанию, когда мне страшно.
Я понял, что она до сих пор думает, что мужчины из прошлого только ждут удобного случая, чтобы причинить ей боль. Может, мне удалось бы ей с этим помочь. Если я ничего не путал, Клэр около семи лет, и она должна по идее была понимать, что время не стоит на месте.
- Какой сейчас год, Клэр?
- Какой год?
- Да, ты можешь мне сказать?
- 1967.
- В последний раз тебе причинили боль в 1967-ом?
- Да, а что?
- Мне нужно, чтобы ты меня внимательно выслушала. То, что я скажу, может стать для тебя большим сюрпризом, но также может тебе помочь.
- Хорошо.
- Сейчас не 1967 год. Сейчас 1994, конец ноября. Прошло уже двадцать семь лет. Отец, который тебя мучил, умер, как и остальные злые люди. Нет больше никого, кто мог бы тебе навредить.
Я подождал, пока она это обдумывала.
- Я тебе не верю.
- Спроси Кэтрин или Холдона, какой сейчас год.
- Хорошо, подожди.
Клэр ненадолго ушла. Карен сидела не шевелясь, её лицо ничего не выражало до тех пор, пока не вернулась Клэр.
- Вы правы! - её лицо буквально озарилось. - То есть ни отец, ни другие мужчины мне больше не навредят, никогда?
- Да, никогда. Тебе не надо прятаться в чулане, если ты только сама этого не захочешь. Ты даже можешь наблюдать за остальными, пока они чем-то занимаются. Попробуй.
- Спасибо, доктор Байер.
- Не за что, Клэр. Надеюсь, ты станешь счастливее и не захочешь умирать. Давай посмотрим, может, кто-то ещё хотел бы со мной поговорить. Ладно?
- Пока.
Карен откинулась на спинку стула, она заметно напряглась. Её правая рука поднялась и начала поглаживать живот, как обычно делают будущие мамы. Говорила она с усилием.
- Доктор Байер.
- Да.
- Это Сэнди.
- Как ты себя чувствуешь?
- У меня схватки.
- Ага.
- Кажется, у меня совсем скоро будет ребёнок. Доктор Лоушен назвал это... как же он говорил? Грыжей. По его мнению, нужна будет операция. Я не против, они мне не мешают.
- Не мешают? - Сэнди говорила довольно странные вещи, поэтому я просто пытался её разговорить, чтобы выяснить сущность этих вещей.
- Мне нравятся операции.
- А что именно?
- Боль.
- Почему тебе нравится боль?
- Она позволяет мне ощущать себя настоящей.
- Настоящей. В смысле живой?
- Да, живой. Это единственный способ что-либо почувствовать. Мне нравится боль от операций. Я могу одурачить врачей.
- Одурачить их?
- Да. Я могу заболеть, лишь подумав об этом.
- Сэнди, думаю, было бы неплохо, если бы ты позволила и другим поговорить со мной. Ты знаешь о других частях Карен?
- Конечно, не глупи. Нас семнадцать. Могло быть и больше, но в данный момент функционируют только семнадцать из нас.
- А ты с кем-нибудь дружишь?
- Да, с Джулианной.
«Хороший выбор», - подумал я. Эта личность выглядела адекватной.
- Почему бы тебе не попробовать понаблюдать за нашим с ней разговором? Может, тебе бы тогда удалось сопереживать ей, и это позволило бы тебе почувствовать себя живой? Боли в животе многих раздражают.
- Правда? Ну, думаю, я могу попробовать.
- Мы обязательно ещё побеседуем.
Сэнди немного напугана. Я сделал вывод, что она является причиной болей в животе Карен. Очевидно, они причиняли ей боль. Мне оставалось только ждать, чтобы посмотреть, послушается ли она меня в итоге или нет.
Рождество приближалось. Войдя в мой кабинет перед каникулами, Карен держала подарок и открытку. Она была более энергичной, чем обычно. Я прекрасно понимал, что мы не сможем поговорить ни о чем другом, пока она обнимала подарок, который очевидно предназначался мне. Поэтому я посмотрел на неё, затем на подарок и поднял брови в знак удивления.
- Я кое-что для Вас приготовила. С Рождеством, доктор Байер.
Она вручила мне небольшую коробку с открыткой, прикрепленной к её крышке. Карен пристально смотрела на меня в ожидании того, что я буду с ним делать.
- Могу я его открыть? - спросил я.
- Да-да! А затем прочтите открытку.
Преодолев препятствие в виде обёрточной бумаги, я обнаружил в коробке красный галстук. На нем были изображены дети, стоявшие друг у друга на плечах, четыре в самом низу, затем три, два и один. Это было похоже, либо на пирамиду, либо на новогоднюю елку. На обороте ярлык гласил: «Спасите детей» и было ещё выражение: «Сегодняшние дети - основа завтра». Это в точности относилось к Карен.
- Он очень красивый, - сказал я. - Мне он очень нравится.
И это было чистой правдой. Как было приятно не подделывать это чувство, что, впрочем, редко удаётся со столь чутким пациентом в лице Карен. Я раскрыл открытку. Какое чудесное поздравление оно содержало: