- Не понимаю, почему это должно тебя так сильно пугать, если только ты не думаешь, что остальным грозит опасность, и ты не сможешь им помочь, как раньше.
- Да! Мы не сможем это пережить, если у нас не будет стен.
- Дженсен, но сейчас ничто тебе не угрожает так, как угрожало раньше. Тебе надо мне поверить. Карен больше не страдает так, как раньше. Другие хотят пройти сквозь эти стены. Всё будет хорошо.
Дженсен выглядел озадаченным, обиженным и грустным. Но я также не мог не заметить и облегчение на его лице. Я не осознавал, какая это для него невероятная перемена, и не оценивал в полной мере его роль стража того, чтобы переживания не смешивались. Я чувствовал, что ему потребуется время, чтобы окончательно свыкнуться с идеей объединения, а не распада. Дженсен ушёл, не поверив мне.
- Я скучала по Вас, - сказала Клэр. Она была крайне неразговорчивой. Её глаза рассматривали пол, и она говорила шёпотом, что я едва мог её услышать. - Доктор Байер, мне страшно.
- Клэр, чего ты испугалась?
- Вчера вечером мы смотрели страшный фильм. Я его тоже смотрела.
- Как он назывался?
- Мне кажется, он назывался «Первобытный страх». Тогда я вспомнила о священнике.
- Хочешь рассказать то, что ты вспомнила?
Запинаясь, Клэр рассказала следующее:
«Карен посмотрела на часы, до конца занятий осталось тридцать минут. Отец Моравец вошёл в класс, заметил Карен и что-то прошептал на ухо учительнице, а затем отошёл в сторону. Карен отключилась, и Клэр увидела, что он стоял над ней и тихо сказал, что ей надо будет зайти к нему после школы. Клэр кивнула и смотрела перед собой, не слушая учительницу. Время шло, и прозвенел звонок.
Когда последние ученики выбежали из дверей, Клэр шла по коридору к кабинету отца Моравеца. Её отец, полицейский, Берт, уже там.
- Карен, присаживайся, - сказал священник. - Мы подождём Скотта.
- Скотт - племянник Берта. - Клэр посмотрела на своего отца, который улыбнулся ей своей будничной хищной улыбкой.
Клэр сидела на одном из тех деревянных стульев, на которых ученики обычно ждут наказания за свои проступки. Она сидела здесь и раньше, но не из-за того, что плохо себя вела.
Через несколько минут она услышала звук неспешных шагов Скотта на другом конце коридора. Когда она вошёл в кабинет, отец Моравец повёл их в примыкающую к зданию церковь, а затем в подвал. У полицейского в руке был портфель, который она не заметила сначала. Церковь опустела, и единственным живым звуком было клацанье их шагов по каменному полу, эхом разносившееся по всему зданию.
Они прошли комнату, полную небольших столов и стульев, в которой были рисунки ягнят, прикрепленные к стенам. Затем они завернули за угол и пошли по мрачному проходу. Отец Моравец достал свои ключи, открыл одну из комнат и закрыл дверь только тогда, когда все остальные зашли внутрь. В помещении почти не было мебели. Рядом с одной стеной стоял серый диван. Напротив него стояли пять складных стульев. Берт открыл свой портфель и достал оттуда 35-мм фотоаппарат и 8-мм камеру. С собой у него были прожекторы на штативах со шторками, которые позволяли ему настраивать свет. Всё это он быстро собрал.
- Детишки, вы станете известными моделями, - сказал отец Карен. - Мы отправили несколько Ваших фотографий в один журнал.
Берт передал фотоаппарат отцу Карен, включил прожекторы и включил камеру. Он кивнул священнику.
- Дети, идите на диван, - сказал священник приторным голосом. - И Скотт, сними с Карен блузку.
Скотт посмотрел на Клэр. Они это и раньше делали, и они дружили, но оба были напуганы. Скотт пообещал Клэр жениться на ней, когда они вырастут. Клэр Скотт тоже нравился, но только не то, чем им предстояло заниматься.
Скотт помог Клэр расстегнуть блузку, а затем снял с неё майку. Клэр отвернулась от Скотта.
- Теперь, Карен, сними футболку со Скотта.
Клэр проделала то же самое и с ним, а священник руководил процессом, который продолжился юбкой Карен, брюками Скотта и их нижним бельём. Пока они раздевали друг друга, отец Карен сделал несколько фотографий, а Берт не выпускал из рук камеру. Когда дети стояли голышом, он забрал фотоаппарат у отца Карен и выключил видеокамеру.
Пока отец Моравец указывал детям, какие непристойные позы следовало принять, Берт сделал массу фотографий. У Клэр на глаза навернулись слёзы.
Когда в фотоаппарате закончилась плёнка, Берт вставил в неё новую и отдал её отцу Карен. Берт кивнул священнику, включив камеру.