Перед глазами Сашки ледяные стенки скважины блестели и переливалась цветными снопами искр, резко вспыхивая и медленно угасая.
— Писали же, — отозвался он, — что бурение подлёдных озёр может привести к катастрофическим последствиям, ну там, доисторических монстров потревожить можно, или вытащить древние бактерии, вызывающие смертельные болезни.
— Не думаю, что там что-то эдакое, — Виктор листал тетрадь со своими записями, обращая особое внимание на пометки, которые он делал на полях страниц. Улыбнувшись некоторой наивности этого молодого парня, он сказал, — поговаривали, что в найденных озёрах вполне могли существовать автономные миры со своими растениями и живностью. Но пока всё на поверку оказалось мифом, Сашк, и в нашем случае мы просто сделаем свою работу и отчалим отсюда до следующего раза.
Постояв еще пару мгновений, листая тетрадку, Виктор скрылся за дверью.
Бросив на кровать пару справочников и русско-финский словарь, Сашка подошёл к небольшому столику, на котором в беспорядке лежали старые, ещё советские, журналы, стопка его потрёпанных фотографий и небольшой деревянный кораблик с полосатыми парусами. Недолго думая, сбросив свитер, он погрузился в сон.
Через пару часов, Сашка рывком сел в постели и только после этого открыл глаза. Какой-то неизвестный звук, долетевший до него из-за закрытой двери, заставил его пробудиться ото сна в такое неподходящее для бодрствования время. Сашка прислушался, но, кроме завываний и свиста усилившегося ветра и шороха снега, бьющего в стены антарктической станции, ничего не услышал.
Он опустил ноги с кровати и включил настольную лампу. Из коридора раздался негромкий скрип и лёгкое потрескивание. Парень поспешно натянул свитер, обулся, шагнул к двери и прислушался. Освещая себе путь фонариком, он прошёл вдоль полутёмного коридора и огляделся.
Обычно в этот час на станции могло происходить движение — через определённые промежутки времени кто-то из команды ходил сверять показания на счётчиках.
В этот момент его окружала полная, никем не нарушаемая, тишина.
Пожав плечами, Сашка ушёл досматривать сны, прерванные из-за такого пустяка.
На следующий день бурение скважины было продолжено.
Взгляд Виктора привычно скользил в сторону стерильной белизны арктических просторов, громады ледяных гор, вспоровших загадочный и непокорённый материк в сумрачном зеленовато-сером свете предутренних сумерек и прожекторов буровых установок. Тёмно-серым полумраком были окутаны и площадка перед «Обской» и дороги, и бескрайнее небо, и тысячи квадратных километров материка, который покидала ночь, унося с собой тёмные сумеречные тени.
Виктор верил, что придёт время — и под этими материковыми пластами льда обнаружатся богатейшие залежи полезных ископаемых, пустынный пейзаж украсят сотни и тысячи таких же буровых вышек, с того момента, как с 60-х годов спутники и радары начали фиксировать всё больше скрытых подо льдом озёр; в толще снегов когда-нибудь появятся тоннели и шахты, а населяющие материк колонии пингвинов найдут себе новые земли, чтобы людям не пришлось истреблять извечных обитателей материка. Виктор не был романтиком, он старался быть рационалистом и прагматиком, не забывая про неожиданности и внезапные повороты судьбы. Он верил, что от исследовательских работ в Антарктиде частично зависела судьба страны, медленно истощавшей свои природные ресурсы, в то время как представлялось возможным изучить антарктический лёд потому, что это далеко не простой лёд, который обыватели привыкли видеть на зимних дорогах и тротуарах. Длительное время он накапливается слой за слоем, в результате чего по прошествии многих тысячелетий образовался специфический тип осадочной горной породы: ледяные кристаллы можно рассматривать в качестве минералов, а лёд Антарктиды состоит из кристаллов «минеральной» воды, которые ещё только предстояло изучать учёных разных стран, ежегодно прибывающих на материк. «Волков, — говорил он себе, — если ещё немного поднажать, то вскоре мы получим уникальные образцы, стоит только собраться и организовать команду, чтобы все работали слаженно, дружно и без сбоев».
Над его головой через всё сумеречное небо тянулись и таяли серебристые нити, постепенно становясь ярче, приобретая ярко-алый оттенок и постоянно возвращаясь к серебристым переливам и сполохам, которые медленно двигались к буровым комплексам, где во время проведения гляциологических работ в данный момент находилось несколько буровиков и гляциологов. «Словно два тонких ножа для резки хлеба, — думал Виктор, с теплом в душе разглядывая вышки, озаряемые таинственным красноватым свечением, словно пламенем далёкого пожарища, — без них в глубинные слои ледника не пробраться, лёд на «ломтики» не покромсать…»