— Никто не видел тебя здесь, а потом ты прибежала с воплями о том, что она упала в море!
— Она сама упала со скалы и это чистая правда, — оправдывалась Вика. — У тебя нет права судить меня.
— Значит, весной тебя будут судить на тинге. А я обязательно заявлю об этом, и тебя отправят снова на торжище или вовсе подарят какому-нибудь старому жестокому человеку! И мой брат не сможет противостоять решению собрания!
— Они не докажут это, — возразила Вика.
— Им доказательства и не нужны, — фыркнула Снёлауг и, развернувшись, стала быстро спускаться к берегу.
Драккары Сигурда причалили к берегу, подойдя совсем близко к суше, и воины стали спускаться вниз, перепрыгивая через бортовые щиты. Лица у прибывших людей были измождёнными и хмурыми, одежда их износилась и порвалась, и в целом воины выглядели так, словно пережили тяжёлую многодневную битву.
С хмурого неба снова начал накрапывать дождь и со стороны моря к берегу поползли угольно-чёрные плотные тучи, начиная тёмными завитками обволакивать небо над северными землями.
— Ух! — молодой светловолосый викинг поравнялся рядом со Снёлауг. — Ещё бы немножко и Ран приняла бы наш корабль в свои объятия, видишь, какая туча гналась за нами?
Вика в отдалении наблюдала за высаживающимися на мокрый берег воинами, прижимая руки к груди, она взглядом искала Сигурда среди сновавших на корабле и на берегу викингов. Ветер порывами налетал на неё, заставляя закрывать глаза и отворачиваться, однако, даже сквозь закрытые глаза перед внутренним взором девушки маячила картинка с изображением четырёх драккаров на фоне чернеющего неба.
— А почему только четыре драккара? — донёсся до неё голос Снёлауг. — Куда подевались остальные, Ульв?
— Остальные медведи морских струй остались на дорогах китов, — устало пояснил викинг, ставя свой сундук у ног и откидывая со лба грязные пряди светлых волос.
— Я не вижу брата, — требовательно сказала Снёлауг. — Где он, Ульв?
— Сейчас ему помогут спуститься, — парень махнул рукой на второй драккар, пришвартовавшийся ближе всех к берегу.
— Что с ним случилось? — Вика уже не могла молча наблюдать за происходящим.
Ульв окинул быстрым взглядом подошедшую к ним девушку, и от его взора не ускользнуло то, какими недобрыми глазами Снёлауг встретила рабыню ярла.
— Мы и сами не знаем, — он неуверенно покосился на второй драккар, где стаскивали на берег оружие, сундуки и вязанки шкур. — В последнем походе мы осадили небольшой городок, в котором находились служители распятого сына плотника, которые вскоре сдали нам город, не сумев организовать оборону и заранее укрепить стены и подходы к городу. Всё шло как обычно, но Храфнхильд видел, как какая-то женщина откуда-то налетела на ярла, когда мы уже вступили в город и наши мешки наполнились снегом чаш. Она была безоружна, однако ярл упал на спину и она шептала ему что-то, пока её не стащили с ярла и не отшвырнули прочь, как старую ветошь!
— А куда она потом делась? — перебила Вика.
— Не знаю, потом, говорят, она вроде бы оклемалась от удара и уползла куда-то прочь с дороги. Ну а мы потом погрузились на драккары и отправились домой. И в пути наш ярл занемог, и никто не знает, что с ним.
Вика с болью в сердце наблюдала, как Сигурда уложили на растянутые шкуры и медленно опустили на берег. Ярл был бледен, под глазами залегли тёмные круги, губы были сжаты в тонкую полоску и изредка до девушки долетали приглушённые стоны, когда викинга несли в Харальдхейм.
В доме прибывшего хозяина окружили женщины, раздевая викинга и укладывая в кровать. В комнате непрерывно поддерживали огонь в очаге и женщины поили Сигурда отварами из трав, придающих сил и успокаивающих лихорадку. Снёлауг, бледная, как призрак, вскоре убежала в лес и до наступления ночи не появлялась дома.
Тем временем разразилась настоящая буря. Резко почерневшее небо прорезали яркие всполохи молний и женщины в доме шептались о том, что такое возвращение домой является плохим знаком и не только для самого ярла, но и для его воинов, суля им бедствия и болезни, обрушив на их головы гнев богов.
Вика обвела глазами зал, невольно вспомнив, как почти полтора года назад она впервые попала сюда. Здесь шёл пир, и атмосфера большой комнаты была пропитана весельем и торжеством — повсюду сновали рабы, приносившие из кухни новые порции еды, наполняя рога и кружки пивом и мёдом, вокруг столов бегали и лаяли собаки, а викинги без устали поднимали в воздух чаши, чествуя род Харальдхейма и желая ему много славы и побед. Теперь же зал был тих, освещаемый ровным светом длинного очага и горевших на стенах светильников, подвешенных на цепях. Вдоль стен расположились люди Сигурда, большая часть из которых спала. Женщины тихонько ходили на цыпочках по залу, изредка перешёптываясь между собой. Казалось, все прислушивались к тому, что происходило в хозяйской спальне, где уложили ярла.