Переговоры по так называемым Дополнительным статьям к Брестскому мирному договору начались в Берлине в июне 1918 года. Советское правительство направило в Берлин свою делегацию, в которую вошли также Иоффе и Менжинский. Перед отъездом делегации в Берлин ее принял Ленин. Во время совещания с этой делегацией 2 июня 1918 года Ленин написал письмо Иоффе, в котором характеризовал состав делегации и дал указания относительно переговоров.
Ленин писал:
«Тов. Иоффе! Едут к вам Сокольников и Бухарин, а кажись, и Ларин. Пользуюсь случаем, чтобы вас несколько предупредить… Бухарин лоялен, но зарвался в «лево-глупизм» до чертиков. Сокольников свихнулся опять. Ларин — мечущийся интеллигент, ляпала первосортный. Поэтому будьте архиначеку со всеми этими премилыми и препрекрасными делегатами…», на Сокольникова иногда, писал далее Ленин, «находит» и он «бьет посуду» из-за парадоксов. Если не примете предосторожности, — он у Вас там набьет посуды. А Бухарин — втрое. Prenez garde [Будьте осторожны]»[19].
Не надеясь на этот состав делегации, Ленин в помощь Менжинскому и Иоффе направил в Берлин Л. Б. Красина и Я. С. Ганецкого, хорошо знавших экономические вопросы. «Надеюсь, — писал Ленин в том же письме Иоффе, — что Красин и Ганецкий как деловые люди Вам помогут и все дело наладится»[20].
Перед советской делегацией, перед дипломатами в Берлине тогда стояли две главные цели. Первая — остановить дальнейшее продвижение германских войск на восток, положить конец германскому вмешательству во внутренние дела России. Это было очень важно, потому что, как говорил тогдашний наркоминдел Чичерин, германская «…политика маскированных наступлений, основывавшаяся на недоговоренностях Брестского договора, давала возможность Германии в течение следующего полугодия непрерывно грозить самому советскому строю, самому существованию Советской республики».
И вторая цель — добиться, чтобы налагаемая Германией экономическая дань была минимальной. Одновременно с этим постараться заставить Германию торговать с Россией. Ленин, инструктируя советских дипломатов, требовал внушать немцам-купцам, «что войной с нас ничего не возьмешь, все сожжем». Если немцы-купцы поймут экономические выгоды взаимной торговли, то «ваша политика, — писал Ленин дипломатам в Берлине, — будет и дальше иметь успех». Впоследствии Ленин такую политику характеризовал предельно кратко: «Давать, чтобы получить».
Выполняя эти ленинские указания, советские дипломаты вели довольно успешные переговоры с немцами.
И вдруг…
Вечером 6 июля в кабинет Менжинского ворвался без стука до крайности возбужденный секретарь.
— Вячеслав Рудольфович! Беда! Вот, от Ленина… — и протянул Менжинскому листок бумаги. Не веря своим глазам, Менжинский прочитал только что полученную на имя Иоффе радиограмму.
«Сегодня в 2 часа дня двое неизвестных, — радировал Ленин, — пробравшись с подложным документом от Чрезвычайной комиссии в германское посольство, бросили бомбу в кабинет графа Мирбаха. Граф Мирбах, тяжело раненный, скончался. Правительство… принимает все меры к обнаружению убийц для предания их чрезвычайному Революционному трибуналу. Усилены меры для охраны немецкого посольства и германских граждан. Правительство поручает Вам немедленно посетить германского министра иностранных дел и выразить германскому правительству возмущение русского правительства этим актом…»[21]
Политические последствия убийства графа Вильгельма Мирбаха могли быть для Советской республики очень тяжелыми. Советско-германские отношения вся эта история обостряла до крайности и могла даже привести к войне с Германией, чего нельзя было допустить ни в коем случае.
Левые эсеры — а убийство графа Мирбаха было делом их рук — считали, что война с Германией — уже свершившийся факт, что немцы в ближайшем будущем оккупируют Москву, что власть с минуты на минуту перейдет в их, то есть левых эсеров, руки, что рабочие Москвы за них и что если у большевиков были Октябрьские дни, то теперь наступили их дни, июльские.
Однако убийство Мирбаха не привело к новому военному столкновению с Германией, попытка же левых эсеров поднять мятеж в Москве, арестовать делегатов V Всероссийского съезда Советов и Советское правительство закончилась крахом.
Полпред в Берлине Иоффе в те тревожные дни был болен. Он послал министру иностранных дел Германии письменное соболезнование: Советское правительство возмущено истеричной и провокационной авантюрой врагов рабоче-крестьянской России. Правительство республики надеется, что этот трагический случай не вызовет тяжких осложнений в отношениях между Германией и РСФСР.