— Я мог бы тебя застукать гораздо раньше, — сказал лесник. — Я раз десять был всего в нескольких шагах от тебя, когда ты нес не одну несчастную птицу, вроде этой, а куда больше.
— Да… если люди и знают о наших делах, так не о самых важных, — заметила торговка пшеничной кашей, которая с недавних пор перебралась в этот околоток и сидела в харчевне вместе с прочими завсегдатаями.
В свое время она немало побродила по свету и в своих рассуждениях отличалась космополитической широтой взглядов. Это она спросила Джаппа, что за пакет у него под мышкой.
— A-а… это большой секрет, — ответил Джапп. — Любовная страсть. Подумать только, что женщина может так любить одного и так беспощадно ненавидеть другого.
— О ком вы говорите, сэр?
— Об одной важной особе в нашем городе. Я бы не прочь ее осрамить! Клянусь жизнью, занятно было бы почитать любовные письма этой разряженной в шелка восковой куклы! Ведь это ее любовные письма лежат у меня в пакете.
— Любовные письма? Так почитай их нам, милый человек, — попросила тетка Каксом. — О господи, помнишь, Ричард, какие мы были дуры в молодости? Нанимали школьника, чтоб он писал за нас наши любовные письма, и, помнишь, совали ему пенни, чтобы он не разбалтывал, что он там написал, помнишь?
Между тем Джапп уже просунул палец под сургучную нашлепку, развернул пакет и, высыпав письма на стол, стал брать из кучки первые попавшиеся и читать их вслух одно за другим. И вот мало-помалу раскрылась тайна, которую Люсетта так страстно надеялась похоронить, хотя в письмах все было выражено только намеками и многое оставалось неясным.
— И это писала миссис Фарфрэ! — воскликнула Нэнс Мокридж. — Позор для нас, уважаемых женщин, что так пишет наша сестра. А теперь она связала себя с другим человеком!
— Тем лучше для нее, — сказала престарелая торговка пшеничной кашей. — Коли на то пошло, это я спасла ее от несчастного замужества, а она мне даже спасибо не сказала.
— А знаете, ведь это хороший повод для потехи с чучелами, — проговорила Нэнс.
— Правильно, — согласилась миссис Каксом, подумав. — Лучшего повода я не припомню, и жалко упускать такой случай. У нас в Кестербридже этой потехи не устраивали уже лет десять, не меньше.
Тут послышался пронзительный свист, и хозяйка сказала человеку, которого звали Чарл:
— Это Джим идет. Сделай одолжение, пойди наведи для него мост.
Ничего не ответив, Чарл и его товарищ Джо встали и, взяв у хозяйки фонарь, вышли через заднюю дверь в сад; там они спустились по тропинке, обрывавшейся у берега ручья, о котором говорилось выше. Холодный, липкий ветер дул им в лицо с болота, простиравшегося за ручьем. Взяв доску, лежавшую наготове, один из приятелей перекинул ее через ручей; как только дальний ее конец лег на противоположный берег, по ней застучали каблуки, и вот из мрака выступил рослый человек в ременных наколенниках, с двустволкой под мышкой и дичью на спине. Его спросили, повезло ли ему.
— Не особенно, — ответил он равнодушно. — У нас все спокойно?
Получив утвердительный ответ, он пошел в харчевню, а приятели сняли мост и вернулись вслед за ним. Но не успели они дойти до дому, как с болота послышался крик: «Э-эй», и они остановились.
Крик послышался снова. Они поставили фонарь в сарайчик и вернулись на берег.
— Э-эй… здесь можно пройти в Кестербридж? — спросил кто-то с того берега.
— Можно, да не легко, — ответил Чарл. — Перед вами речка.
— Все равно… как-нибудь переправлюсь!.. — сказал человек, стоявший на болоте. — Я нынче столько прошел пешком, что с меня хватит.
— Так подождите минутку, — отозвался Чарл, решив, что этот человек не враг. — Джо, тащи доску и фонарь: кто-то заблудился. Надо бы вам держаться большой дороги, приятель, а не переть напролом.
— Что говорить… я теперь и сам понимаю. Но я завидел огонек в этой стороне и говорю себе: «Ну, значит, тут прямая дорога, это уж как пить дать».
Доску опустили, и снова из мрака выступил человек, на этот раз незнакомый. Это был мужчина средних лет, с преждевременно поседевшими волосами и бакенбардами, с широким и добрым лицом. Он уверенно перешел по доске, видимо не найдя ничего странного в такой переправе. Поблагодарив Чарла и Джо, он пошел вслед за ними по саду.
— Что это за дом? — спросил он, когда они подошли к двери.
— Харчевня.
— Так, так… может, я здесь устроюсь переночевать. Идемте-ка со мной — промочите себе горло на мой счет за то, что помогли мне переправиться.