В один шаг Сергей догнал её, положил руки на плечи и развернул к себе:
— Прости, не обижайся! Подожди меня, я сейчас тебя провожу. Я быстро.
Он метнулся в комнату, торопливыми движениями разломал сухарь, бросил его в кружку с кипятком, размешал.
— Мама, возьми. Тебе надо поесть.
Из темноты коридора Катя видела только тени и слышала голоса, наполняющие её покоем. Сергей жив, он здесь, он рядом. Только сейчас она дала себе отчёт, что всё прошедшее время постоянно думала о нём. Думала, когда провожала людей в убежище, думала, когда разбирала завалы, думала, когда бинтовала раненых и уносила мёртвых. От нахлынувшей волны счастья она закрыла глаза, веря, что будет стоять здесь и ждать хоть целую вечность.
Потом они долго шли, петляя между сугробами. Сергей рассказывал, что сейчас служит в автомобильном батальоне и в первый раз за последний месяц смог навестить маму, потому что пришлось спешно заниматься ремонтом машин.
— Я к тебе приходил, знаешь?
— Знаю. Мне мальчишки сказали.
Когда Катя поскользнулась на повороте, Сергей нашёл её руку и больше не отпускал застывшие пальцы, грея своими, такими же сухими и холодными.
В лицо дул колючий ветер, вздымавший с земли заснеженную порошу. В отдалённом перекрестье улиц догорал дом.
Прощаясь у ворот казармы, Сергей крепко сжал Катино запястье и пообещал:
— Я тебя разыщу.
Наутро Сергей держал в руках бланк с нарядом и дрожащим от возмущения голосом говорил командиру колонны:
— Товарищ капитан, вы же говорили, что на передовую срочно нужны снаряды, а сами посылаете в Академию художеств!
— Иди, Медянов, — с нажимом в голосе сказал капитан, — не зли меня. Приказы начальства не обсуждаются. Задача ясна?
— Так точно, товарищ капитан!
После душной конторки командира колонны, насквозь пропитанной запахами табака и бензина, морозным воздухом ему захотелось закусить, как наливным яблочком, с хрустом лопающимся на зубах. От мысли о яблоках засосало под ложечкой, и Сергей впервые по-настоящему ощутил голод на уровне боли, когда внутренности скручиваются в тугой жгут, мешающий свободно дышать. Но по сравнению с горожанами шофёрам автобатальона было грех жаловаться. Задрав телогрейку, Сергей перестегнул ремень на последнюю дырочку, но ватные штаны всё равно висели мешком.
Всю дорогу до Академии художеств он злился, думая о том, что самое важное сейчас для города — это снаряды на передовой для прорыва блокады. Уже сейчас, в ноябре, люди умирают от голода, а впереди зима, после которой Ленинград может опустеть.
Блокада должна быть прорвана любой ценой.
Он затормозил на переходе, чтобы пропустить детей из детского сада. Они шли гуськом, держа друг друга за пальтишки. Закутанные в платки крест-накрест, малыши семенили через дорогу с трогательной сосредоточенностью, не отводя глаз от седой воспитательницы с флажком в руке. Нарисованная широкими мазками стрелка на стене указывала путь в бомбоубежище.
Сергей хорошо расслышал красивый голос женщины, со спокойной интонацией выговаривающий:
— Скорее, скорее детки, не забывайте смотреть под ноги. Вася, не дёргай Иру за пальто, она упадёт.
Когда последний ребёнок шагнул на тротуар, воспитательница коротко глянула в сторону Сергея, встретившись с ним глазами с невысказанным вопросом: как долго? Ответа на него он не знал и только крепче стиснул руль, страдая от невозможности прекратить войну сразу, немедленно, не сходя с этого места, пусть даже ценой своей жизни.
Проезжая по знакомым улицам, опутанным очередями близ магазинов, Сергей стал представлять себе первый день мира. Каким он будет? Наверное, весенним. Победа обязательно должна прийти весной, вместе с жёлтыми брызгами мать-и-мачехи и треском птиц на старых деревьях. Вместо аэростатов заграждения по небу полетят разноцветные воздушные шары, а дети будут не жаться друг к другу, спасаясь от страха, а смеяться и есть мороженое. А ещё он возьмёт Катю за руку и поведёт на набережную Невы к Медному всаднику. Она расплетёт свои смешные косички, и он увидит, как её волосы вьются на ветру.
Сейчас Медный всадник заколочен досками и завален мешками с песком, но День Победы царь Пётр должен встретить с открытым лицом, дабы убедиться, что его город выстоял и победил, а иначе и быть не может.
По дороге трижды проверяли путёвку, а в последний раз молодой солдатик так внимательно осматривал кузов, что Сергей едва удержался, чтобы не сказать ему что-нибудь насмешливое, как бывало в школе между мальчишками.