— Небо определяет меру. Небо даёт силу. И это верно.
«Странно, что ты не сгорел на месте за эти слова».
Дагон даже не обратил внимания, а продолжил рассказывать о том, что демоны сами берут силу. Столько, сколько надо. Этим они и отличаются от ангелов — не ждут подачек от Неба.
— Мы — не спрашиваем. Мы сами отмеряем себе меру. В Тенебре сильный убивает слабых…
— Что же Аваддон не перебил всех? — с усмешкой спросил я.
— А кто бы ему позволил? — усмехнулся Дагон, — Армия демонов хочет жить.
— Но Белиар сказал, что ваш дьявол всё равно убивает сильных демонов.
Дагон задумчиво потёр подбородок:
— И это верно, — он поднял указательный палец, — Только руками приспешников.
Я посмотрел наверх. Ну да, всё, что творится в Инфериоре, можно списать на войну.
— Поэтому, червь, я и прячусь здесь. Я на порядок сильнее, но даже Аваддон не знает об этом. Это у Белиара амбиции, а мне жить хочется.
Он протянул руку, отщипнул листок у каракоза, и стал хрустеть им с видимым удовольствием.
— Ты скрываешь свою меру? — я разволновался.
— Ну, снизить её гораздо безопаснее, чем поднять.
— Поднять?
— Каждый сильный демон перед лицом смерти может стать на порядок сильнее. Правда, потом сдохнет.
«Трансформация демонов, помнишь?» — вдруг напомнила Хали.
Я кивнул. Получается какая-то ерунда. Дьявол, если захочет убить своих подданных, получит по самое не балуй от этих же подданных. Но они умрут. И он умрёт.
— Ну, а как ещё? Будто в твоём мире не так? — с усмешкой сказал Дагон, — Каждый может напасть на сильного врага, но при этом умрут все. Разве нет?
Это вызвало у меня усмешку. Это он про что, про оружие массового поражения?
Со вздохом я понял, что всё равно законы Неба и Бездны непонятны. Только и остаётся, что сторону выбрать.
Но вот слова о скрытии меры меня зацепили.
— Так мы играем, червь?
— Я — не умею.
— Мне же легче.
— Демон, ты же ещё и мысли читаешь.
— Это и нулю понятно.
— Дерьмо нулячье, это нечестно! — воскликнул я, поддавшись эмоциям.
— Тогда скатертью дорога, — Дагон махнул рукой, — И демона тебе не воскресить, и я тебя убью.
Я стиснул зубы. Это мы ещё посмотрим, кто и кого убьёт. Но если этот Дагон и вправду сильнее, чем сейчас кажется…
— Вот видишь, червь, варит же котелок.
«Марк, я могу подсказать правила», — вдруг сказала Хали.
Мои глаза округлились — то есть, ангел умеет играть в запретную игру? Даже у Дагона брови подскочили.
Впрочем, демон тут же вернул невозмутимый вид.
— Так даже интереснее.
— То есть, если Халиэль будет подсказывать, ты не против?
«Марк, ты только что возмущался, что он играет нечестно».
Дагон рассмеялся словам ангела:
— Даже стерва удивляется, какой же ты наивный. Ты реально думаешь, что мы с Белиаром не пытались друг друга обмануть?
Демон пустился в воспоминания, как они с «Беляшом» мутузили друг друга, когда один уличал другого в жульничестве.
— Бывало, очнёмся через час, — он усмехнулся, — И дальше играть садимся.
Дагон указал на обломанный кончик рога:
— Думаешь, это на войне? Нет, вот из-за этой хрени, — и он сграбастал карты, — Играем.
— У меня условие.
Красное лицо вытянулось от удивления.
— Не понял.
— Ты будешь меня учить.
«Марк?!»
— Чему?!
Удивлялись все.
— Всему, что спрошу.
Дагон аж рот приоткрыл. Потом закрыл, и тёмные губы растянулись в улыбке. Показались клыки.
— А ведь так ты убиваешь всех нулей разом, — он замахал пальцем, — Хитрая, невообразимо хитрая частица!
Я поджал губы. Блин, у меня всегда были проблемы с самовнушеним. Нужно ещё скрывать мысли от него… А получится ли? И вообще, как я пойму, что скрыл мысли?
Тем более, я не знаю его истинную меру.
— Так посмотри, — и демон ощерился.
Я покачал головой. И без чутья на опасность понятно, что этого делать не стоит.
— Да. Я буду спрашивать, что хочу, а ты будешь учить. Как вернуть Белиара, как скрыть меру. Как ты попал в Инфериор, например…
Дагон покосился на пропасть, которая простёрлась под нами. Я сразу же вспомнил, что мы сидим на кончике зуба огромного Апепа.
— Бес с тобой, сраная частица, — демон махнул рукой, — А ты ставишь на кон свою душу.
— Э-э-э…
— А что ты хотел? Умные бесы на вес аурита… тьфу ты!.. коррупта.
Я заволновался. А как же Хали?
— Она вернётся в Чистилище, — пожал плечами Дагон.
«Нет. Третий раз — нет».
— Это будет третий раз? — удивился демон.
У меня забилось сердце. Дерьмо нулячье, что ещё за третий раз?
— Тогда ты будешь моей, — рыкнул Дагон, — Уж я найду способ…
— Много разговариваешь. Первые три партии пробные, понял?
— Одна, червь.
— Две.
— Поднёбная твоя душонка, как тебя Белиар выносил?
Я усмехнулся. Это ещё большой вопрос, кто кого терпел.
Это было глупо. Это было наивно.
И это было весело…
Кто бы знал, что Хали умеет играть в «поднёбную семиступку». Или «адскую», как её называл Дагон.
На мой вопрос, откуда Хали знает правила, да ещё и владеет какой-то тактикой, она только огрызнулась:
«Марк, не отвлекайся».
Карты были выполнены из волокон того самого сандала, который не пробивался стихией. Дагон даже похвалился, что картинки покрывает напыление из сильверита, и при попытке глянуть стихией снизу я видел чёрную дыру.
Сверху на рубашке — коррупт и аурит. Тончайшее покрытие, невозможное для того средневековья, в котором застрял Нулевой Мир.
— Эй, червь, это твой мир застрял в нулях. Любой бог из Нулевого может прийти и править там.
— Ага, рассказывай, — я давно уже подхватил весёлое настроение, которое дарила игра, — Я знаю, какая там грызня у богов.
Демон расхохотался и шлёпнул меня по плечу. Будто шпалой приложился. Будь я нулём…
— …тут бы копыта и отбросил, червь. Ты бы и карты взять в руки не смог!
Какой маг смог напылить так металлы, я не знал, но понял, что карты были невообразимо тонкой работы.
— Лучшие кузнецы всегда были в Тенебре!
«Просто в Медосе они не нужны».
— Да потому что вы привыкли к дармовой силе, — поморщился Дагон.
«Так, Дагоша, играем уже».
Демон аж поперхнулся:
— Как ты меня назвала?!
Я не сдержал смешок.
«По каким правилам? Нуляха бьёт все небесные и низменные?»
Дагон хмуро ответил:
— По нормальным правилам. Нуляха бьёт пятёху и непятёху. Всё.
Итак, семь карт в руках.
Я рассматривал все эти рисунки, понимая, что передо мной весь Нулевой мир, царство Регнум в всей красе.
Нули, которые имеют право только на жизнь и смерть.
Первушники в виде «однух», которые владели материальными стихиями.
Звери, вторая мера — это «двухи», к ним добавляется стихия духа.
Человек, третья мера. «Трёхи». Тут у меня уже зарябило от рисунков — и стихии, и жизнь, и смерть. Самая богатая масть.
Ангелы и демоны. «Четвёрики» и «тенебрики». Только воздух и огонь.
Боги и дьяволы. «Пятёхи» и «непятёхи».
Абсолют. «Шестырь».
«Марк, начинай. Я всё объясню по ходу, на самом деле всё просто».
Я киваю. Вытягиваю ещё три из перевёрнутой колоды, и кладу рубашкой вверх перед собой. Я их не увижу до конца игры.
Кидаю сверху на них любые три из моего расклада, лицом вверх, и тоже не трогаю до самого конца.
«Небесные клади туда», — Хали вздохнула, — «И, простит меня Небо, низменные».
— Адские, — заулыбался Дагон, — Да, клади самые сильные. В конце тебе понадобится сила.
Он, как бодибилдер, надул бицепс, а потом просто поцеловал его. И подмигнул мне.