Прямоугольное направление даёт более стройную систему планировки, удобную для разбивки правильных и ровных участков, что, однако, особо важного значения совершенно не имеет. Оно удо б но для движения и даёт кратчайшие расстояния. Но прямые улицы не всегда хорошо приспосабл и ваются к рельефу и к внешним неправильным очертаниям границы посёлка.
Криволинейное направление, наоборот, хорошо приспосабливается к этим очертаниям и к рельефу места и является необходимым на больших уклонах . В архитектурном ансамбле посёлка они дают интересные решения и являются излюбленными во всех английских планировках. У нас они подвергаются преследованию и иногда даже запрещению, и их не любят многие планировщики из-за необходимости хорошего графического исполнения и некоторых затруднений в разбивке участков и, в особенности, в перенесении этой разбивки в натуру, где требуется строить кривые по мн о гим точкам вместо весьма лёгкой пробивки прямой по нивелиру.
Этим и объясняется главным образом наша излюбленная манера разбивать посёлки по кле т чатой системе, удобной для чертёжника и землемера, но крайне неуютной, не архитектурной и приспособленной к местным условиям.
« Архитектура посёлка есть всего менее архитектура отдельных домов. Это есть иску с ство архитектурного пейзажа, его художественной организации , которая не только не потреб у ет излишних средств, а, наоборот, сократит различного рода излишества, являющиеся неосмысле н ным стремлением к имитации…
Одним из главных условий логичности архитектуры посёлка является хорошее приспособление его плана к местным условиям и использование всех тех природных хороших данных, которые в этом месте имеются. В этом смысле большинство планировок обладает громадными недостатками. Очень часто для посёлка выбирают непременно ровное место, зачастую влезая для этого в бол о то. Участки разбиваются непременно прямоугольные, а улицы — прямые в клетку. Почему-то сч и тается, что для посёлка удобнее гладкое пустопорожнее место, на котором всё будет сделано зан о во. На самом деле такое место удобно только для совершенно бездарного планировщика, который видит перед собой лишь бумагу и различные размеры. Для него, конечно, удобнее всего, чтобы и сама местность представляла собой отражение такой бумаги, то есть не имела бы неровн о стей, ни каких-либо кустов, деревьев и т.д. и., что будет мешать проведению улиц по простой прямой линейке и вносить в план всякого рода «нерациональности». Наоборот, такая местность будет лишь убийственно действовать на воображение архитектора-художника, который начертив ряд плоских геометрических фигур, никогда не будет чувствовать удовлетворения ими, ибо перед ним не было задачи, которую следует разрешить, и все решения не будут иметь под собой почвы, в них не будет естественности и природной красоты.»
С того времени прошло уже 80 лет, но так ничего и не изменилось, а только наоборот конвейер прямоугольных шаблонов усилил свою работу, интенсифицировался, т.к. проектировщики уже пересели с кульманов за мощные компьютеры и теперь генерация прямоугольной матрицы с их помощью занимает ещё меньше сил и времени. В последнее время даже появились такое программное обеспечение79 , которое позволяет при введении в программу минимальных исходных данных сгенерировать объёмную модель целого мегаполиса. Это говорит только о примитивности алгоритма проектирования современных мегаполисов.
Мегаполис — это резистор, который, как и все резисторы, имеет свою паразитическую ёмкость, но только у мегаполиса паразитическая составляющая обнуляет весь положительный эффект, доводя его даже до отрицательных величин: «Город — чрезвычайно зависимая экосистема. Если все экосистемы открытые, то города сверхоткрытые. Они полностью зависят от окружения, в чём и проявляется «экологический паразитизм» урбанизированных образований. Город не может прокормить своё население. Он дышит чужим воздухом и пьёт чужую воду. Одновременно с этим выбрасывает в атмосферу большое количество продуктов своей жизнедеятельности. Например, город с населением 1 млн. человек и площадью 20 тыс. га потребляет природные ресурсы с близлежайшей площади 8-11 млн. га, т.е. с площади, большей в 100 раз, чем занимает сам город.»80
И если раньше город представлял из себя малоприятное место для жизни: «В раннем Средневековье и в античности, в Передней Азии и на Дальнем Востоке — везде город был селением с настолько антисанитарными условиями жизни низших слоев, что развитие его происходило исключительно благодаря притоку населения извне из сельских местностей.»81/ «В Средние века распространению чумы способствовала антисанитария, царившая в городах. Канализации не было, и все отбросы текли прямо вдоль улиц, что служило идеальной средой для жизни крыс. Альберти так описывал Сиену, которая «много теряет … из-за отсутствия клоак. Именно поэтому весь город издаёт зловоние не только в первую и последнюю ночную стражу, когда сосуды с накопившимися нечистотами выливаются в окна, но и в другие часы бывает отвратителен и сильно загрязнён»82 , то после изобретения канализации и последующего решения «зловонного вопроса», почему население стало массово перетекать из деревень и сёл в города?
Если прежде бичом городов было антисанитарное иго, то в деревнях и сёлах иго было идеологическим на почве исторически сложившихся религий83 . Главной причиной исхода в города было церковное иго; именно ради душевной свободы от монопольного прессинга идеалистического атеизма люди бежали в города, где их ждал прессинг приоритетом пониже – ростовщичество. Ростовщичество, в свою очередь, породило в городах и мегаполисах абсолютно искусственный процесс – ежедневную трудовую миграцию из периферии в город (утром) и из города обратно (вечером); это такая своеобразная гравитация мегаполисов, которая подобно Луне порождает ежедневные приливы и отливы людского ресурса.
Четвёртый масштаб в ландшафтно-усадебной урбанизации:
Однозначно, что человек должен жить на земле в окружении природы и других людей. Проживая на единой территории, люди образуют поселение. Прежде формой поселения была деревня, но ведь практически все современные города разрослись из прежних деревенских поселений, так как организация пространства деревни не предполагает ограничения роста её размеров. В последующем это послужило толчком к дальнейшему экстенсивному разрастанию территории поселений. И в результате то, что раньше было в шаговой доступности (лечебницы, гимназии, продовольственные лавки, вокзалы и т.д.), удалялось друг от друга на километры, для преодоления которых строились дороги, требующие в последующем разширения улиц и магистралей (в ущерб жилым кварталам) из-за увеличения потока передвижений.
С приходом рыночной парадигмы центральные жилые площади превращались в торговые, вынуждая жильцов мигрировать в спальные районы, которые в свою очередь опоясывались ремнями дач и огородов. В итоге то, что раньше, находилось в пределах одного района, вытиснилось позднее на расстояние до других «деревень». И судьба всех деревень шла двумя путями: или вымирание из-за «неудачного» спекулятивно-экономического разположения, или наоборот, разрастание до размеров мегаполиса и перемалывание через себя всего людского ресурса, стекающегося из деревень, ради получения прибыли. И те и другие «ненарадовские деревни» обречены в своём развитии на вырождение, в одном случае от недостатка жизни, в другом — от её переизбытка.