— Да так, одну лужу, да и только.
Розита удивлённо поднимает брови и смеётся.
— Ничего себе! Ты всё ещё помнишь первый тётушкин урок, когда она вывела нас во двор и велела прыгать по луже и приземлиться без единого всплеска?
— А… да, конечно, именно это я и имел в виду.
— Представляю, как бы удивились люди, увидев знаменитость, прыгающую по лужам.
— Да, — Мерант улыбается. — Сколько лет прошло, а это не забудется никогда. Школа мадам Маури.
— Мы тогда были совсем маленькими и такими счастливыми…
— В детстве легко быть счастливым. Легко всюду видеть чудеса. Дети умеют их находить там, где другим и в голову не придёт искать.
Младшие ученицы балетных классов балуются, скользя босиком по полу. Одна девочка проезжает по полу дальше других и на большой скорости врезается в спину уборщицы, чьим трудом и появилась детская забава. Вода из ведра растекается по всему полу, а уборщица едва не падает.
Мерант замирает.
Он не видит её лица, но знает, что увидит, когда она повернётся, чтобы собрать воду в ведро. Земля уходит из-под ног. Ему кажется, что он сам сейчас поскользнётся и упадёт.
— Одетта, — вырывается у него из горла. Розита стыдливо опускает глаза.
— Она отказалась от всякой помощи. Новая дирекция дала ей только такую работу, а от тётиной протекции она отказалась. Ты же знаешь её лучше всех нас… Я знала, если напишу тебе, ты сорвёшься с гастролей, а тётя сказала, что тебе не стоит отказываться от танцев, когда Одетта тебя не просит и не ждёт…
Мерант шагает по мокрому полу. Ни одного всплеска воды, как и учила мадам Маури.
Она на коленях вытирает воду. Чем он ближе, тем суетливее её движения, отгоняющие воду. Словно, если не будет воды, не будет воспоминаний. Но даже идеально сухой пол отражает почти так же хорошо, как зеркало. Мерант подходит совсем близко и видит её лицо около своих ног.
— Здравствуй, Одетта.
Она молчит.
Мерант опускается на колени. Он всё ещё не видит её глаз, но не смеет коснуться её подбородка и поднять лицо. Слишком собственнический жест, слишком грязный для неё. Она всё та же, сомнений нет, и с ней недопустимы грубость и наглость. Она никому не позволяла этого.
Мерант вынимает из её рук тряпку и начинает дотирать пол, но Одетта выхватывает её обратно и спешно уходит прочь. Она хромает, но при этом каждое её движение грациозно.
Начало урока. Маленькие девочки разбегаются по классам.
— Как можно было позволять ей это? — Мерант встаёт и впивается взглядом в Розиту. — Как можно было слушать её убеждения, когда…
— Тётя была против, — Розита беспомощно огляделась и приложила палец к губам. — Не шуми, дети услышат. Сначала тётя хотела пристроить её хореографом, но без протекции Одетту не брали, а она слишком горда для такой подачки. Бедная, ничего не умеет, решила, что если ей предлагают лишь работу прислугой, то она возьмётся за мытьё полов. Сказала тёте, если хотите мне помочь, возьмите работать в свой дом. Второй работой. Тётя отказала, говорила, чтобы та образумилась, а потом заявила, что не желает смотреть на талантливейшую ученицу, которая моет полы. И всех знакомых предупредила, чтобы её не брали в прислугу. Надеялась, что её рекомендация закроет Одетте путь во все приличные дома. В бедных заведениях платят мало, туда Одетта сама бы не пошла. Но кто-то из богачей нанял её. Она живёт на своей второй работе и трудится там с ночи до утра.
— Адрес.
— Не знаю, спроси у тёти.
***
Этель Маури вздыхает.
— Не надейся. Одетта решила, что ей суждено страдать всю жизнь, и не впустит счастье в свой дом.
— Мадам, при всём уважении, почему вы не переубедили её? Вы же сами через это прошли! Вы могли её уберечь!
— Я была в таком же отчаянии, — мадам Маури отводит взгляд. — Мне тоже казалось, что я одинока. Но со мной была моя семья. Ради них я оставила своё горе и вновь научилась улыбаться. Одетта росла сиротой. Её никто никогда не поддерживал. А уводить тебя со сцены она не могла. Её совесть шептала, что это неверное решение.
— Но я был у неё! И она сказала совсем другое! Одетта никогда не лжёт!
— Люди меняются, Луи.
— Просто дайте её адрес. Я хочу услышать её версию, вот и всё.
***
Снаружи особняк выглядит мрачным, и Мерант не сомневается, что он мрачен и холоден внутри. Чёрный ход не заперт. В комнате для прислуги горит свеча, но внутри никого нет.
Одетта во дворе. Она опирается на трость и шагает с пустым ведром к крану для воды. На сей раз она не позволяет подойти близко и ловким, изящным движением выставляет трость, чуть толкнув Меранта в грудь.
— Уходи отсюда.
— Не уйду, пока не поговорим.
— Мне надо работать, а на разговоры времени нет.
— Тебе не надо работать. Попробовала встать на ноги сама, я вижу, как ты преуспела. Сколько часов в день ты спишь?
Одетта толкает его ещё раз.
— Я здесь, чтобы прекратить это. Ты не должна так работать.
— С каких это пор ты указываешь мне, что я должна? Я не припомню, чтобы я брала у тебя в долг или чтобы ты меня нанимал.
Это совсем другой голос, полный стали, вместо усмешки с губ срывается грубая злоба.
— Мы не об этом договаривались! Ты помнишь, что мы решили в ту ночь?
— Одетта! — звучит незнакомый голос. Из дома выходит высокая дама с чёрными волосами, уложенными в причёску. — Помимо лестницы сегодня займёшься стиркой. А это ещё кто?
— Луи Александр Мерант к вашим услугам, мадам? — кланяется Мерант.
— Реджина ле О.
Что-то всплывает в памяти.
Толстая Реджина, дочь владельца ресторана, над которой все смеялись. Теперь вовсе не толстая, утянута в корсет, явно сбросила вес. Лицо худое, с острыми чертами.
Она знала, что пришлось перенести Одетте, и теперь… мстила?
— Не смей ложиться спать. За работу, — один взгляд бесцветных глазёнок подтверждает худшие опасения Меранта.
— Одетта не будет у вас работать.
Судя по кривой усмешке, она прекрасно знает, зачем он пришёл.
— Надо же… Какой… невероятно прекрасный мезальянс! Я, конечно же, не имею морального права препятствовать счастью влюблённых… и я вовсе не собираюсь распространять о вас, месье Мерант, никаких слухов… надеюсь, я получу приглашение на торжество… Так хочется полюбоваться танцем жениха и невесты…
Одетта, не поднимая головы, шагает в сторону, оставляя Меранта одного.
— Хочу передать вам привет от барона Фитингофа, с которым мы встретились во время моих гастролей. Он пожелал вам и вашей дочери всех благ, мадам ле О.
Мерант с удовольствием наблюдает за реакцией Реджины. Слухи, собранные мадам Маури, оказались верны. Маленькая дочь Реджины никогда не видела своего отца, а сама Реджина носила отцовскую фамилию.
— Что ж, Одетта, можешь не торопиться сегодня. Но учти, если после визита месье Меранта ты внезапно начнёшь жаловаться на недомогание, тебе придётся поискать новое место работы. Я не намерена кормить второй рот.
Реджина разворачивается и уходит. Одетта стоит неподвижно, но стоит Меранту развернуться, как она поднимает голову. В тёмно-серых глазах бушует настоящая буря.
— Теперь ты доволен? — в голосе слышится сдавленный вой дикого зверя.
— Нет, потому что ты живёшь в безобразных условиях. Это твой выбор, над которым ты думала, пока я был в отъезде?
— Это больше не твоё дело, — ей удаётся сохранить голос ровным, но в её глазах пылает ярость.
— Ты отослала меня, чтобы затеряться из моей жизни навсегда, потому что стеснялась себя? Твоя гордость встала между нами?
— Твоя глупость. Как ты мог верить, что я соглашусь обременять тебя?