— Вы, кажетесь мне проницательным человеком, синьор, но в сортах дерьма разбираетесь лишь с литературной точки зрения, которой присущи красивые выражения и яркие эпитеты. В жизни, где человек не знает, что с ним будет в следующую секунду, чувствуя на шее ледяное дыхание вечности, пропадает любой романтизм, — удобно расположив руки на подлокотнике стула, произнёс Говард.
— Даже не имею намерения спорить с вами, мистер Льюис! Я не военный, а политик по призванию, но при этом остаюсь нейрохирургом. Человеческий мозг схож с сакральным сосудом, хранящим множество информации. Она делится на две части: изученную и неизученную. В первую входит строение, физиология, стандартный набор функций итд. Во вторую же входит интеллект, способности, которые невозможно объяснить и характер мышления. Однако, на этом всё не заканчивается! Есть ещё одна часть. Её можно по-разному называть, как принимать или отрицать. Там содержится опыт прошлых жизней и знания. Умения пользоваться этой частью головного мозга дано не каждому, поскольку, невозможно использовать то, что находится лишь в стадии накопления. Всё это подобно развитию человека от эмбриона до плода. Незрелый продукт не готов к употреблению!
— Мне сложно поддержать данную тему, поскольку, не имею подобных знаний, — задумавшись, добавил Говард.
— Почему, вы ненавидите самого себя?
— Потому что не вижу поводов к противоположности, синьор!
— Что ж, тогда я позволю себе процитировать начала великого труда Данте.
Библиотека погрузилась в тишину, где борьба достойных друг другу собеседников переходила на уровень той самой закрытой части головного мозга и исчезала в бескрайней пустоте.
— Я пройду этот лес! — сосредоточенно и стремительно, бросил фразу Льюис, сжав руки в кулаки, лежавшие на подлокотниках стула.
— Этого я и ждал, мистер Льюис! — слегка улыбнувшись, произнёс пожилой мужчина. — Я магистр Ордена «Хранителей Меча». Меня зовут Клаудио Моретти. Вы, ищете убийц отца Бернардо, насколько я знаю…
— Совершенно, верно.
— Наш Орден готов вам помочь, если вы станете частью нашего братства и поможете нам в нашей борьбе.
— Я сам по себе и в моём оркестре лишь играет первая скрипка, — вернув книгу в бумажный пакет, произнёс Говард.
— Увы, но дальше пути скитальца не существует, мистер Льюис. Всем в этом мире нужен свой хозяин, даже в том случае, если этим хозяином управляешь ты сам!
— Интересная мудрость, синьор Моретти. В чём заключается ваша борьба? — смотря на магистра, спросил Говард, пытаясь поймать его на любой возможной демагогии или абсурде, как учили в Херефорде местные гуру психологии.
— В альтернативе, мистер Льюис! Этому миру она необходима, даже если в ней есть все признаки лукавства и обмана, — прищурив левый глаз, ответил синьор Моретти, поднеся сплетённые пальцы рук к подбородку, опираясь при этом локтями о столешницу. Золотой перстень на левом безымянном пальце магистра блеснул, попав под свет ламп люстры, и оставил тем самым в наблюдении Говарда недосказанность.
— Значит, ваше братство ничем не отличается от любого другого такого же, существующего в тени?
— В нашем мире много схожего, но при этом разного по стилю. Стиль — это не только оригинальный очерк, но и идеи добродетели.
— Вы, умеете красиво излагать, напоминая в этом политиканов с их безграничным лицемерием.
— Если занавес одинаков, то это не значит, что все театры схожи, мистер Льюис! Вы, всё хотите меня подловить на какой-либо ошибке… Но, этого не будет! Вы, с нами или нет? Ответ может быть только «да» или «нет»!
Говард нахмурил лоб, понимая, что его стратегия разговора потерпела частичное фиаско. Он осознавал, что силы в этом противостоянии были неравны изначально. Это в каком-то смысле подстёгивало Льюиса, но одного умения рисковать здесь было мало!
— Я согласен! — решительно и твёрдо, произнёс Говард.