- Я врач, и мой долг помогать страждущим. Так что сиди и не умничай, - Вадим не стал говорить, что он уже не работает хи рургом. Врача она может послушаться, а вот снять джинсы перед бизнесменом вряд ли согласится. Странно... Проститутки ведут себя иначе.
- Помогать или оскорблять?
- Выслушивать всяких умниц! Снимай джинсы.
- Так я всякая умница или "всякая сама знаешь"?
Вадим расхохотался.
- С тобой не соскучишься, Юля. Давай я тебе помогу. Уверенно и в то же время осторожно он снял с неё джинсы.
Больно было только два раза, и то не очень. Юля, ожидавшая сильной боли, вздохнула с облегчением, забыв о том, что сидит перед ним в трусиках. А когда вспомнила, Вадим уже ловко стирал кровь вокруг огромной ссадины с глубокими порезами. Юля не смотрела, что он делает, только слышала спокойный голос, пре дупреждающий: "сейчас будет немного больно. Потерпи", - и уже не боялась боли. Легкие прикосновения его теплых пальцев успокаи вали её.
- Ну вот, все в порядке, я наложу тебе бактерицидный плас тырь и забинтую. Завтра ты спокойно сменишь повязку сама. Но вот синяк на бедре... сними трусы, они мешают.
- Нет, - сказала Юля, ухватившись обеими руками за резинку белых трусиков.
- Перестань выпендриваться! - снова рассердился Лавренть ев. - Я что с тобой, в игрушки играю? Во-первых. они перепачканы кровью, во-вторых, нужно посмотреть, что под ними...
- Что под ними - это не ваше дело, - быстро сказала Юля.
- Я не в том смысле! - с мучительным вздохом сказал Лав рентьев. Если там рана, её нужно обработать. Ты почему такая дикая? Я врач, хирург, черт побери, я видел тысячи, миллионы голых женщин, потому что в одежде никто под нож не ложится! Всяких - молодых и старых, красивых и не очень, знаменитых ар тисток, жен больших начальников и проституток! И все они дове ряли мне! Если ты думаешь, что ростовские женщины по-другому устроены, могу тебя заверить - нет! Встань, пожалуйста, встань, только осторожно, у тебя сильный ушиб, постарайся не нагружать больную ногу.
Юля нехотя подчинилась.
Он ловко стащил с неё трусики, так же легко и бережно об работал небольшую ссадину, потом заклеил специальным пластырем, забинтовал, и уселся на ковер, глядя на неё с улыбкой.
- Все? - спросила Юля.
- Все. Посмотри, как ты теперь выглядишь. Мне нравится. Юля бросила взгляд на больную ногу и решила, что врач он
хороший. Все сделал аккуратно и совсем не больно было. А Вадим увидел вдруг перед собой нежную смуглую кожу красивых длинных ног и, неожиданно для себя, потянулся, поцеловал её чуть пониже марлевой повязки. Юля вспомнила, что она стоит голая, испуганно прикрылась.
- Вы же обещали!
- Извини, нечаянно получилось. У тебя великолепные ноги, - он улыбнулся, виновато развел руками.Просто нельзя было их не поцеловать.
- Это мои ноги! - крикнула Юля. - И никто не дал вам права приставать ко мне! - она схватила с дивана куртку, опоясала её воротник вокруг пояса.
- Я же сказал: извини, - Лаврентьев поднялся с пола. - Не буду тебя смущать, одевайся и уходи.
- Куда?.. - тихо спросила Юля.
Не ему задала вопрос, а сама себя спросила, но почему-то - вслух.
Он шагнул к двери, намереваясь подождать на кухне, пока она будет одеваться, но тихий вопрос остановил его.
"Что все это значит? - подумал Вадим. - Ей, действительно, негде ночевать? Или решила заработать на новые джинсы? Или не хочет возвращаться к своему сутенеру, он же злой сейчас?.. А в качестве платы за ночлег предложит себя? Черт возьми, я же сов сем ничего не знаю о ней..." - он с любопытством посмотрел на девушку. Не как на пациентку, не как на смуглую длинноногую кра
савицу, а как на проблему, неожиданно возникшую перед ним. Нет,
проблем ему не нужно. Пусть уходит. А если у неё нет денег, он
даст. Как говорится, компенсирует материальный урон.
- Тебе некуда идти?
- Некуда... - пробормотала она, опуская голову. - И надеть нечего... Только, пожалуйста, не думайте, что я готова на все. Просто... я бы вам потом отдала деньги за ночлег.
Вадим посмотрел на разодранные, заскорузлые джинсы, окро вавленные трусики - в этом, действительно, не разгуляешься по ночному морозу. Да и куртка была порвана.
- Потом - это когда? - спросил он.
- Когда найду свою мать.
- Так ты приехала в Москву на поиски матери?
- Ну да. Только я адрес её не знаю. Пришла в фирму, где она работает, а меня туда не пускают, говорят, что мать уехала за границу, вернется через месяц. Прямо не знаю теперь, что де лать... - Юля вспомнила мрачное здание на Сретенке, где и лю дей-то почти не бывает, и не стала говорить, в какой фирме ра ботает её мать. Зачем это врачу?
- А что за фирма? - спросил Лаврентьев. - Чем занимается?
- Да откуда я знаю? Раньше называлась "Фермопил"... Мать давно уже развелась с отцом, хотела, чтобы я к ней в Москву пе реехала, но я же могла отца бросить... А когда он умер, я поду мала, и приехала.
- Да-а... - пробормотал Вадим, чувствуя, что от этой проб лемы легко не избавишься. - Юля, а этот... твой знакомый, или кто он тебе...
- Вася Колготин? Да просто грязный подонок! - с ненавистью сказала Юля. - Привязался ко мне на вокзале, ну я и остановилась у него... А больше негде было...
- Но у него, похоже, какие-то права на тебя?
- Никаких у него прав нету. Как понял, что у меня мать большой начальник, так и сказал: пока живи, а когда найдешь её, заплатишь мне за все. Я согласилась. А теперь он узнал, что ма тери нет в Москве, разозлился и вздумал заставить меня прости туцией на вокзале заниматься, а деньги ему приносить, расплачи ваться за то, что жила в его квартире. Да только я никогда не пойду на это. Так ему и сказала. А он стал орать, бить меня, и побежала и... попала под вашу машину.
- Понятно, - Лаврентьев не знал, что сказать. Как посту пить. Он не привык, чтобы его стесняли в собственной квартире, может быть, из-за этого и не женился на Люде. А тут вообще ка кой-то странный случай... - Ну а дальше ты что собираешься де лать?
- Найду мать.
- А если не найдешь? Вернешься в Ростов?
- Нет. Мой дом спалили бандиты.
Вадим растерянно пожал плечами: час от часу не легче! Но в конце-концов, он не бюро добрых услуг, а квартира его - не бо гадельня. На одну ночь... хорошо. В такой одежде и вправду на улицу не выгонишь.
- А если я попрошу заплатить мне сейчас, сегодня ночью? - просто так спросил он.
- Тогда я уйду. На вокзале переночую, - Юля решительно взя ла с дивана свои изодранные, окровавленные джинсы, спрятала в них трусики.
Лаврентьев брезгливо поморщился. Скрывать красивые ноги со смуглой, нежной коже под таким грязным рваньем? Надевать за черствевшее от крови белье? Можно ли такое позволить беспомощ ной девчонке?!
- Хорошо, - сказал он, - хорошо. Но только на одну ночь. Устроишься здесь, на диване, а я пойду в спальню. Утром уйдешь
- и все. Мне твои проблемы ни к чему.
- Спасибо...
- Но вначале тебе нужно помыться и что-то надеть... Черт! Повязку мочить не желательно. Ты можешь сама разобраться в этом? Губкой обтереться, что ли...
- Конечно!
- Тогда - иди в ванную. Джинсы я тебе завтра дам свои. Внизу подогнешь чуть, вверху пояс потуже затянешь, будет в са мый раз. На ночь возьмешь мвою фланелевую рубашку и халат. А вот... - он бросил взгляд на белый край трусиков, торчащий из джинсов. - У меня такого фасона нет.
- Спасибо, - смущенно улыбнулась Юля.
Боль пульсировала в раненой ноге, и казалось, что сердце из груди переместилось в рану и стучало там. Диван был мягким, одеяло - толстым, теплым, простыни - чистыми, хрустящими, фла нелевая рубашка показалась даже удобнее ночнушки. Ее, тщательно выглаженную и аккуратно свернутую, он принес из другой комнаты. Юля надела в ванной, посмотрела на себя в зеркало и вдруг захо телось выскочить в таком виде, сказать ему: смотри! Она идет мне, правда? Рубашка лишь чуть-чуть прикрывала её смуглые ноги. Даже самой приятно было смотреть на себя - такую. Но ему пока зывать это не стоило. Еще не так поймет, станет приставать...