- Неужели все, что снаружи красиво, внутри совершенно безвкусно? пробормотал он, присаживаясь на кровать. И этот ри торический вопрос вряд ли был адресован яблоку. Вадим положил его на тумбочку, стукнул кулаком по колену. - Я не могу, не могу ей верить!
Но и не верить ей он не мог.
29
- Но так нельзя, Юля! - воскликнул Иваненко. - Если ты заду мала избавиться от подлеца, могла бы прежде посоветоваться со мной! А потом уж что-то делать.
- Ты ешь, Саня, ешь, - тихо сказала Юля. - Картошка остыва ет, а холодная она невкусная.
Иваненко с сожалением покачал головой, взял со стола бу тылку шампанского, поморщился.
- К такому разговору нужно было водки купить. Но с водкой не ходят в гости к прекрасной даме... Давай, ещё немного выпь ем, Юлька?
- Спасибо, я не хочу. Ну и купил бы водки, не к даме шел, а к преступнице. Ты ведь так думаешь?
- Я, когда вижу тебя, никак не думаю. Только чувствую, что хочется всю жизнь сидеть рядом с тобой и смотреть, смотреть... Ладно, я сам выпью, - он наполнил стакан, выпил, иронически ус мехнулся. - Картошка под шампанское не идет.
- Извини, Саня, ничего больше нет, и деньги кончились.
- Деньги у меня есть, - Юля, ну почему ты не рассказала мне всю правду? Если уж надо было избавиться от Колготина...
- Если уж?.. Саня, ты бы пожил хоть пару дней рядом с этой скотиной, не говорил бы так.
- Хорошо, но есть другие способы, Юлька! Я бы мог взять его на вокзале, за сутенерство, дома, за то, что устроил тайный притон для проституток. Добавил бы оскорбление при исполнении, сопротивление органам правопорядка. Год-полтора он бы получил. И ты тут не при чем.
- Я и так не при чем, - упрямо сказала Юля.
- Ты совершила уголовно наказуемое деяние.
- Интересно, какое? Расскажи.
- Ты сообщница преступника. А это уже серьезно!
- Это можно доказать?
- Можно. Если Лаврентьев подтвердит, что знаком с тобой, что ты была у него.
- Ничего он не подтвердит, Саня, - вздохнула Юля.
- Ты все же была у него? - ревниво спросил Иваненко. - Пере живала за него, да? Поэтому интересовалась, в какую больницу его отвезли?
- Была, - Юля вспомнила резкие, обидные слова Вадима. - По тому что, действительно, переживала. Не за него, а за нас с то бой. Хотела узнать, что он сказал тебе.
- Что не знает и знать не желает Юлию Малюкову, - подсказал Иваненко.
- Ну вот. Он злой на Колготина, поэтому ничего не скажет про меня. Еще в тот вечер разозлился, когда сбил меня. Я, вся в крови, лежала на тротуаре, Вадим хотел помочь мне, а Колготин набросился на него с кулаками: давай, плати тысячу долларов, ты мне товар испортил! Это он меня товаром считал, думал, заставит работать на вокзале, а когда увидел, что я лежу в крови, понял, что теперь и заставлять бестолку.
- Точно - скотина! - сквозь зубы процедил Иваненко, стиснув кулаки.
- Ну Вадим тогда и врезал ему. Так, что Колготин едва-едва очухался. А после того, что сегодня было, и вообще... И предс тавить себе не могла, что Колготин ударит его. Вадим сильный, приемы знает, да и вы были рядом...
- Если на тебя направлен пистолет, лучше не дергаться, это все знают. Сразу ведь не поймешь, зажигалка это или настоящий. К тому же, он решил сам увидеть преступника, поговорить с ним, хотя я просил Лаврентьева переждать в спальне. Теперь понимаю, почему он остался в кабинете. Догадывался, что к этой истории причастна ты, хотел убедиться, так ли это.
- Так, не так, это уже не интересно. Главное, Вадим не скажет, что я была у него.
- Юля, а что между вами было?
- Ничего не было. Саня, я тебе все рассказала, забудь о Лаврентьеве, я о нем уже забыла, - резко сказала Юля.
Иваненко взглянул на неё и потянулся к бутылке. Эту злую, уверенную в себе женщину он совершенно не знал. Еще вчера она была прежней Юлей: красивой, несчастной, напуганной, такой, что хотелось бежать, крушить всех, кто осмелился обидеть её. Потому что в её бедах виноват и он, потому что... любит её. Но сей час перед ним была совсем другая Юля. Такой и помогать не нуж но, она сама все знает, сама так устроит, что не успеешь огля нуться, а уже оказался втянут в её темные замыслы! Ничего не было у неё с Лаврентьевым? Говорила, что и с Колготиным ничего не было... А может, прав Колготин? Она способна погубить любо го, кто мешает ей? Жутковато стало при этой мысли. Ведь и Кол готин поселил её у себя не случайно. Что-то обещала ему, что-то давала... А потом, когда стал не нужен - за решетку спровадила! Он, конечно, отвратительный тип, там ему и место, но... что ес ли и лейтенант Иваненко станет ей в тягость?
Жутковато...
- Что молчишь, Саня, обиделся? Небось думаешь, какая я злодейка? Обманщица?
Она словно угадала его мысли. Да это и нетрудно было сде лать.
- Думаю, - признался Иваненко. - Колготин несколько иначе говорил о вашей совместной жизни. Не сомневаюсь, что и Лав рентьев сказал бы не то, что ты.
Юля опустила голову.
- Хорошо, Саня, я тебе все расскажу. Да, я спала с Колго тиным. Несколько раз. Когда он понял, что мою мать не так-то просто найти, стал бить меня, издеваться, каждый вечер собирал ся вышвырнуть из квартиры. А я все надеялась: вот-вот и найду мать, ещё немного потерпеть надо. Что ещё оставалось делать? Не на вокзал же идти... Из двух зол выбирают меньшее, вот я и выб рала. Вспоминать тошно, но я терпела... пока могла. С Лавренть евым было по-другому, всего один раз. Вадим понравился мне, но он же богатый барин! А я не крепостная, поэтому ушла от него. Я сама ушла, Саня, хотя он чуть ли не коленях умолял остаться, встретиться... Конечно, разобиделся. Но не выдал меня, и не вы даст. Больше я с ним никогда не увижусь. Что тебя ещё интересу ет? Спрашивай.
Иваненко взял бутылку, припал губами к горлышку, стал жад но глотать шампанское. Юля молча смотрела, как судорожно дерга ется его острый кадык. Иваненко поставил пустую бутылку на стол, потом, вспомнив, что это дурная примета, переставил её под стол, вытер ладонью влажные губы и сказал:
- А что было в Ростове? Колготин говорил, что ты убила трех человек...
- Не трех, а двух. Третьего кипятком обварила.
У Иваненко округлились глаза.
- Ты... ты не шутишь, Юля?! Кто же ты такая?..
- Кто я такая? Решай сам. Котова я спустила на бочке с квасом. Правильно в школе говорили, что это моих рук дело, только доказать никто ничего не смог. В ту ночь, когда ты убе жал, они затащили меня в машину, отвезли подальше и... Навали лись вдвоем, зажали рот, раздели... Дальше рассказывать?
- Не надо, - замотал головой Иваненко.
- Отец в это время с какой-то бабой пьянствовал... Пойти в милицию ты знаешь отца Котова, догадываешься, чем бы это кончилось. И я отомстила сама! Правильно сделала?
- Ты и за меня отомстила, Юлька... - сдавленным голосом сказал Иваненко.
- А потом... ты помнишь, когда приходил ко мне, когда я компотом тебя угощала?
Иваненко, закусив губу, слушал её страшный рассказ. Юля уже кричала, слезы катились по её щекам.
- Я хотела ударить его по спине или по груди, а он пос кользнулся на разбитой тарелке и стал падать! Попала в висок. Я виновата, Саня?! Я разве хотела этого?!
Иваненко промычал что-то непонятное, мотая головой. Когда она стала рассказывать о Рогатулине-младшем, кровь выступила на нижней губе лейтенанта.
- А Машу убили! - кричала Юля. - Вот почему я здесь, вот по чему терпела этого мерзкого Колготина! А что оставалось делать? Куда идти? Где жить?! Но всякому терпению есть предел! Кто я такая? Да просто грязная дрянь! Еще и убийца! Ты хотел это ус лышать? Вот и услышал!
Закрыв лицо, она убежала в комнату.
- Господи, Юля... - пробормотал Иваненко. - Сколько же тебе пришлось пережить... Прости меня, Юля... Юлька!..
Он сорвался с места, побежал в комнату. Юля ничком лежала на кровати поверх грязного одеяла, плечи её тряслись от сдав ленных рыданий. Он сел рядом, приподнял её, прижал к своей гру ди, нежно погладил блестящие каштановые волосы.
- Юля... Юленька... милая моя, хорошая, не надо плакать, пожалуйста, - он уговаривал её, как терпеливая мать капризного ребенка. Ты ни в чем не виновата, слышишь? Мы... мы все вино ваты, все, кто когда-то был рядом с тобой. А ты - нет. Мы долж ны были сделать то, что сделала ты, обязаны были, но... поче му-то не сделали... Прости меня, Юля...