ься от пути, причем значительно. И не было никакой гарантии, что удастся этих людей догнать, даже неизвестно пока что, в какую сторону за ними гнаться, налево или направо. И там и там виднеются прутья с недоросшими плодами, но какие из них ели раньше Михаил определить не мог. Можно пройтись в одну или другую сторону наугад, посмотреть, если плоды уже большие, значит, Михаил группу не догоняет, а наоборот, увеличивает расстояние с местными жителями. Но – нет времени за местными гоняться, Михаил домой опаздывает.
Благодаря отсутствию у поверхности этого мира такой кривизны, как у планет, видно далеко. И видно, что впереди не сплошное однообразие, есть какие-то неровности. За спиной – столовые бугры виднеются, уже как точка, справа – далекие горы, все время в одном и том же ракурсе. Но не заметно, чтобы те «объекты», что впереди, приближались или удалялись. Может это и не объекты никакие, может – миражи, на воздухе нарисовано.
Но бог с ними, с местными достопримечательностями. Интересно посмотреть, но не это сейчас главное, до лаза добраться бы. А расстояние до лаза тоже заметно не сокращается, неужели он так далеко?! Когда Михаил приближался к лазам на Каменное Дерево или в мир лаптежников, он чувствовал приближение лазов ясно и четко, даже с трехсот километров. По идее и с тысячи километров должно приближение чувствоваться, а здесь кажется, что лаз ближе не стал. Сколько же до него?! Десять тысяч? Сто тысяч?! При скорости пять километров в час можно за пару-тройку лет и сотню тысяч километров пройти, но вдруг до лаза миллион, десять миллионов? Пока дойдешь – состаришься, а если в этом раю старение организма не предусмотрено – забудешь, зачем идешь.
Воспаленное воображение нарисовало неприглядное будущее: Михаил изо дня в день топает по волнистой равнине, срывает плоды, спит под приютниками, купается в бассейнах и из последних сил пытается понять: ближе стал лаз, или нет. Как, потеряв надежду, топится в бассейне, но оказывается, что смерть в этом раю тоже не предусмотрена, приходится воскресать. Как снова идет вперед, потому что делать больше нечего. Как пытается идти в других направлениях, и ничего в сущности не меняется. Как снова пытается покончить с собой, то на рукаве куртки вешается, то голодом себя морит. А то начинает прорезать ножом яму в «почве», но возникает впечатление, что слой почвы – тоже бесконечной толщины.
Сизифу позавидуешь, он хотя бы знал, сколько ему камень вверх толкать. И точно знал, что впереди – бесконечность, знал, за что ему это все. А вдруг Михаил умер, попал в ад, и в качестве наказания получил бесконечное путешествие за призрачной надеждой? За какие такие грехи, интересно знать? Почему грешнику не сообщили, какое преступление он совершил? Или неизвестность – тоже часть наказание? Тогда возникает сомнение в справедливости судей. Впрочем, справедливости вообще не существует, фикция она.
Тут внутренний голос снова нарушил свое презрительное молчание: «В природе нет такой штуки, как справедливость. Справедливость, ее люди придумали. Но в природе много чего нет, вертолетов тоже нет в природе, их тоже люди придумали. Зато теперь вертолеты есть, приходится как-то с ними жить, как-то их существование учитывать. Вот и со справедливостью тоже самое…» – «И при чем тут я?!» – оборвал Михаил свой внутренний голос. «А что ты сделал, чтобы справедливости больше стало?» – ехидно спросил внутренний голос. «А что я мог?» – «Как это, что мог? По мирам лазить! Вот ты собирался своих родителей на Косую Стрелу отвести, а почему только их? Почему не какого-нибудь больного раком?» – «Я не могу помочь всем!» – «Ну, не можешь, но можешь помочь некоторым. У других пролазников – та же проблема, приходится сортировать. И они мучаются выбором, кому помогать, кому нет. А ты так никому помочь и не собрался», – «Я собирался помочь миру Семь Камней», – «Да, собирался. Но не потому что тебе жалко тамошних жителей, а из-за Ники, потому что Семь Камней – ее родной мир. Ты нехороший человек, нехороших людей не жалко, соответственно хватит себя жалеть».
После этого разговора с внутренним голосом, Михаил действительно перестал мучаться вопросами морально-психологического плана.
А потом одна из неровностей на «горизонте» стала увеличиваться в размерах, у нее появилась форма – купол. Располагался купол не совсем по курсу движения Михаила, но он рискнул свернуть, крюк небольшой. Чтобы достигнуть купола потребовалось несколько дней. Но с каждым днем приближение купола становилось все явственней. Вот уже видно, что купол не круглый, а параболический, или, может, гиперболический. Вот уже проявился цвет купола, за воздушной дымкой он казался голубоватым, но реальный цвет – гораздо темнее, скорее всего – черный.
Время от времени Михаил срывался на бег, так хотелось быстрее купола достигнуть. Быстро выдыхался. Потом стал делать пробежки сознательно, чтобы к марафонским нагрузкам привыкнуть, выносливость ему пригодится, если учесть масштабы этого мира. Выносливость росла подозрительно быстро, расстояние, которое Михаил пробегал не задыхаясь, увеличивалось в полтора-два раза после каждой пробежки. Зато просыпался очень здоровый аппетит, только успевай плоды срывать и пережевывать.
Наконец-то Михаил приблизился к основанию купола. Действительно черный, сплошной, гладкий и блестящий. Оббежал вокруг, так ничего особенного и не разглядел, взобраться на купол не удалось – уклон слишком крутой. Ковырять материал купола ножом показалось опасным, плохие предчувствия появились. Ну что ж, пролазник должен своим предчувствиям доверять.
И не у кого спросить, что это за хрень, зачем она нужна. Стремился к куполу, даже бежал, и что? И ничего!
Но сама возможность хоть до чего-то добраться в этом мире внушила оптимизм и боевой настрой, путь Михаил продолжил насвистывая. Передвигался бегом, и не чувствовал усталости, только голод. Если так легко заработанная выносливость сохранится после возвращения на Землю, можно будет взять олимпийское золото в марафоне.
Михаилу показалась хорошей мысль подкачать и другие мускулы, он взялся подтягиваться на толстых ветках приютников перед сном и после пробуждения, качал пресс вначале лежа, потом – повиснув на ногах. Скоро оказалось, что подтягиваться сто раз подряд – слишком долго и скучно, и Михаил прекратил тренировки, только проверял время от времени, может сто раз подтянуться или нет. А мускулы на руках заметно не выросли, только стали рельефнее. Зато на животе обозначились красивые квадратики.
Местность стала меняться. Одиночные прутья с плодами почти все исчезли, зато стало гораздо больше кустов. Появились новые растения, похожие на грибы, новые животные, тоже всего с одной ногой и всего одним глазом. Одни из них похожи на летучих змеев с толчковой ногой и когтем в передней части тела, неуклюже вылезают на кусты, отталкиваются и парят. Другие передвигаются по поверхности ползком на брюхе, неуклюже отталкиваясь единственной конечностью, они живут в норах, вполне возможно, что имеется у них целая система ходов в глубине почвы. Этих норных жителей Михаил обозвал олухами, потому что они не прятались в свои норы при приближении Михаила, а наоборот, высовывались.
Стали встречаться объекты, которые могли с одинаковым успехом оказаться живыми растениями, геологическими образованиями или техническими устройствами. Например, цистерны на тонких ножках. Вообще-то по форме эти штуковины больше напоминали сардельки, но уж очень большие, таких больших сарделек не бывает. Цистерны – бывают. И держатся они на довольно тонких стойках, по четыре на каждую. Михаилу не удалось порезать стойку, только царапина осталась, да и та затянулась прямо на глазах.
Встретились висящие прямо в воздухе правильные многогранники, граней много, однако все еще не шары. Как будто заказали нарисовать в Автокаде новогоднюю елку, изобразил само дерево, игрушки на нем, а потом елку нечаянно стер, а игрушки остались висеть. Вот только все игрушки одинаковые и белого цвета, что для елочных украшений не характерно.
Михаил попробовал надавить на один многогранник, тот поддался легко, а потом вообще упал, словно с тонкой нити сорвался. Остальные многогранники резко колыхнулись и осыпались, после этого колыхание распространилось на соседние «елки», которые тоже разрушились. Те «елки», что подальше – колыхнулись, но уцелели, между «елок» образовалась засыпанная многогранниками поляна. Михаил поспешил «ельник» покинуть. «Пока лесник не догнал». Отойдя на приличное расстояние, оглянулся и увидел, что целостность «ельника» восстанавливается, многогранники взлетают и занимают свои места в структуре.
Местность снова изменилась, кусты пропали совсем, появились прутья, но росли слишком неравномерно, то на расстоянии десяти шагов один от другого, то непролазными зарослями. Приютники пошли какие-то слишком бесформенные, и тоже слишком неравномерно располагались, то в полусотне метров друг от друга, то – в пяти километрах. Из живности остались только осьминожки на приютниках.
А потом пролазник забрел в лабиринт. Видел издалека, что над зарослями плодовых прутьев торчит что-то серое, с глянцевым блеском, волнистое, как облака, но опасным это что-то не казалось. Вот и пошел Вначале попадались одинокие преграды, торчали из «почвы» вроде как лепестки, пов